Скудно меблированными оказались и две другие тесные комнатенки. В них стояли только кровати. Одна для хозяина с хозяйкой и маленьких детей, другая для взрослого сына с молодой женой.
— Детей у меня девять,— сказала крестьянка.— Попробовала уберечься, пила таблетки, но все напрасно. Десятого ношу сейчас в животе.
Фраза в ее устах прозвучала так обыденно, будто она говорила о погоде. Ее еще молодое, резко контрастирующее с изношенным телом лицо светилось мягкой, приветливой улыбкой. Она все приглашала присесть за стол, показывала свою фотографию вдень свадьбы.
Потом Сумади, ее муж, уже на улице, тоже с улыбкой, неторопливо поведал далеко не веселую, ставшую обычной для сегодняшней Явы историю. Был у него савах в три четверти гектара. Когда старшую дочь выдавал замуж, отрезал, как требует обычай, третью часть ее молодой семье. Первый сын в самостоятельную жизнь вступил хорошо, женился на «земельной», сейчас считается устроенным. А второй сплоховал. Вернулся из армии, побывав в дальних краях и набравшись чужого разума, и привел молодую в дом. Нарушил традицию. Делать нечего. Пришлось на его имя переписать половину земли. Что будет с остальными детьми? Только аллах ведает! Сейчас все меняется, не успеваешь приспосабливаться.
— Этим,— Сумади махнул рукой за дом, в сторону саваха,— семью не прокормишь, даже мельчить участок нельзя, новой земли взять неоткуда. Приходится прирабатывать ремонтом колес. Но разве это выход? С каждым днем становится все труднее.
Уже в начале нынешнего столетия голландская колониальная администрация была вынуждена констатировать «густонаселенность» Явы, ее неспособность обеспечить себя продовольствием. В 1930 году было записано: «Этот перенаселенный, голодный остров являет собой пример того, что ждет человечество, если оно не сделает сознательных усилий избежать яванского феномена». С тех пор изменений в лучшую сторону не произошло. Наоборот. На Яве, по площади составляющей семь процентов территории страны, живет ныне 93 из 148 миллионов индонезийцев.
В горах населенные пункты еще как-то разделены спусками и подъемами, крутыми поворотами, а на равнинной местности не покидает ощущение, что едешь по одной бесконечной деревне. По обеим сторонам дороги тянутся дома, непрерывной чередой идут люди — женщины с притороченными к спинам огромными корзинами, мужчины, согнувшиеся под коромыслами, шумные стайки беззаботных детей. Сама дорога тоже редко бывает пустой. То промчится машина, то медленно проедет буйволиная повозка, то проскочит группа велосипедистов или запряженный лошадкой докар.
