Я верила в то, что весь этот кошмар когда-нибудь кончится и я снова широко расправлю крылья и смогу взлететь. Мой внутренний голос говорил, что Составителя Букетов нужно отправить домой к жене, дом продать, чтобы не усугублять мое и без того нагруженное состояние, а самой жить в мире со своим сыном в какой-нибудь маленькой квартирке.
Ничего из этого я сделать не могла.
Тем более начать новую жизнь со своим сыном. Меня не интересовали ни его истории, ни его игры. Ему было восемь с половиной лет, и я любила его. Он был просто убит нашим разводом, но старался быть мужественным и стойко все переносил. Большую часть времени он проводил у матери Янни; я не могла постоянно находиться рядом с ним из-за вечных разъездов.
В семь часов я все еще оцепенело сидела перед домом. Птицы чирикали и носились над головой, цвел ракитник, и среди такой идиллии — я ощущала себя развалиной.
Неужели моей жизни суждено закончиться столь недостойно и мучительно — в тридцать восемь лет сидеть в психушке, раскачивая головой, цепенея в депрессии и мелко дрожа?
Едва ли кого интересовали мои стоны и жалобы, да и вряд ли кто смог бы помочь. Как обычно, у людей полно своих проблем и трудностей.
Я думала, практически не переставая, о Симоне, о его великолепном теле, смуглой коже, полных губах. Когда он прикасается своими губами к моим — мне хорошо. Когда я чувствую его язык под своим — я начинаю жить, когда его дыхание сливается с моим, я забываю все свои страдания. Он первый и единственный, с кем я могу делать это по десять раз на дню. Я постоянно хочу, я подошедшее тесто, я открытая рана, я похотливый кусок женского мяса; я была, как та, от имени которой писались мои тексты, так смешившие меня раньше. Когда я чувствую ямочку на его шее — я зверь, когда лежу в его руках — я ребенок у материнской груди, когда слышу его голос — я преданная собачка своего господина. Послушная, покорная, подневольная.
Я вслушивалась в него и в каждую вещь, которую он рассказывал. Он прагматик, истинный нижний баварец, торгаш. Никакого интеллекта, никакой философии, никакого обмена мыслями, никакой инициативы. Это был бык, накачанный супермен, воплощенный идеал американского боевика, на которых я выросла. Мускулы, загар, деньги, волчий взгляд, длинные волосы, деляга, бабник и лжец. Он дарил мне один оргазм за другим, и каждый был новым и неповторимым. Его фантазия по части обращения с моим клитором не имела границ. Я была в полной зависимости от него.
