— Какая у вас просьба?
— Просьба у меня известная…
— Ну, так говорите же, не стесняйтесь!
— Скажу, товарищ Тораев. Слышал я, что есть у вас нехороший материал на Серверова…
— На кого? Не понимаю.
— Серверов! Слышите? Сервер Серверович Серверов!
— А вы кто? Серверов?
— Я?
— Да, вы.
— Как вам сказать… Я не чужой ему человек, Серверу Серверовичу… Мы с ним как братья родные.
— И что же дальше? Вы считаете этот материал несправедливым?
— Да нет…
— Тогда почему звоните?
— Ай, как говорится, не найдешь человека, который бы не ошибался. Мы его уже наказали крепко. Больше он никогда такого не сделает. Мы были бы очень вам благодарны, если вы найдете возможным не пропускать этот материал в газету. Вас поблагодарили бы хорошие люди. Мы бы вечно помнили вашу доброту…
Только Тораев положил трубку, как телефон зазвонил опять. Показалось ему, что на этот раз звонок был громче.
Редактор взял трубку и услышал льстивый, заискивающий голос:
— Это товарищ Тораев?
— Он самый.
— Салам алейкум, товарищ Тораев. Как жизнь, как дела? Все благополучно? Здоровье как?
— Спасибо, не жалуюсь.
— Главное в жизни, чтобы было здоровье…
— Чем могу быть полезен?
— У меня большая просьба, товарищ Тораев…
— Слушаю вас.
— Я всегда думал, что вы человек внимательный. Не ошибся вот. Да и как иначе, редактором газеты может быть только самый человечный человек! Особенно в наше время…
— Вы хотели о чем-то просить меня?
— Ах, да, конечно!..
— Так говорите, наконец! О чем?
— Если говорить правду, товарищ редактор, то я дядя Сервера Серверовича. Самый близкий, родной ему дядя. Мне сказали, что кто-то написал о нем фельетон. С тех пор, как узнал я об этом, не имею ни сна, ни покоя. Если действительно такой фельетон написан и появится в газете, это огорчит нашу семью больше, чем самого Сервера Серверовича. Вы приехали к нам недавно и, возможно, еще не знаете нашу семью. Будем живы, и встретимся, конечно, и познакомимся. Я считаюсь одним из заметных людей в селе. Словом, откровенно сказать, фельетон о племяннике очень подорвет и мой авторитет. Многие будут огорчены. Но ведь найдутся и такие, кто обрадуется, вот что плохо. Начнут хихихать завистники. Нехороших людей, завистников много… А своего оболтуса мы уже наказали за его проделки как следует, взгрели, будьте уверены! И без фельетона пропесочили. Поэтому… Если можно… Постарайтесь уж… Мы вашу доброту оценить сумеем…
Третий звонок был протяжней двух других, но Тораеву он показался мягче и тише. После обмена приветствиями звонивший не стал долго тянуть, а сразу начал выкладывать свою просьбу. Но редактор по тону его и первому слову уже догадался, о чем пойдет разговор. И поспешил поставить точку:
