Ни боли, ни ран, только память о битве, и как привкус крови, осталось во рту новое имя.
Камка заметила, что я очнулась, отложила работу, протянула мне чашу с душистым отваром, а потом наклонилась, и я ей имя шепнула. Прямо в ухо оно ей влетело. Как ни в чем не бывало, Камка продолжила резать по кости.
— Что ж, теперь у каждой из вас есть своя доля, — заговорила она потом напевно, будто бы слова вышли из песни. Закончила резать, сложила кости в кожаный сосуд и плотно завязала. Голос ее, обычно старушечий, хриплый, звучал прозрачно и ясно. — Как вернетесь в станы, приметесь кто прясть, кто шерсть мять, кто узоры шить, кто на зверя ходить — кому что достали духи. Доля у каждого своя, иной не бывать. Духи всем по силам раздают. Чужая доля — по чужим плечам, другому не осилить, как бы мила ни казалась. Но среди вас есть дева, кого Луноликая мать к себе зовет. И с нею должны быть еще воины. Духи вождю подскажут, кто это будет. Подойди ближе, — сказала она мне, подзывая к костру, и все обернулись.
Я растерялась. Смотрела на Камку и не понимала ее. Хотела верить — и боялась. Ведь кем была я — и кем воины Луноликой: самые смелые, самые красивые, сильные духом и телом, вечно юные, вечные девы. Они всегда вдохновляли мое сердце, с детства мечтала я быть похожей на них. Иной год троих, пятерых, а иной год — никого не выбирали духи в посвященные Луноликой. Надеяться я не смела.
Но Камка по тайному имени определила выбор духов, и я не могла ей не верить. Только не знала, что делать, когда все девы с тревогой и ожиданием обернулись. Собравшись с духом, я поднялась и жестом созвала их ближе к костру.
Над огнем у Камки оказался котелок не с отваром — в нем были круглые речные камни, горячие, трескучие, как в бане. Как мы подошли, она кинула на них горсть семян. Я знала, что отец вместе с главами родов дышит дурманным дымом, укрывшись шкурами или войлоком, когда просит духов подсказать решение в трудных делах. Но что и как нужно делать, я не знала. Сидела, замерев, будто оцепенела, и боялась показать, что ничего не понимаю, боялась, что духи ошиблись, какой из меня воин Луноликой! Искоса смотрела на дев: они глядели в костер, а лица были странные, каждой как будто бы свой дух мерещился.
Я присмотрелась — и точно: перед одной на двух ногах прыгал заяц-русак, возле другой серебристый козел тряс бородищей, у третьей на плече сидела цапля, а сидела по-человечьи, ноги спустив, и крылом за ухо девочки держалась… У четвертой — барсук, у пятой — змея в человеческой одежде, у шестой — пастух ростом с ладонь, а вместо одной ноги у него — ящерица. У кого звери, у кого рыбы, у кого вообще неясно что, даже названия не подберешь.
