Но сразу вслед за этим произошла странная штука. Она немного походила на фотовспышку — световой импульс фиолетового оттенка, из-за которого у меня перед глазами несколько мгновений плавали цветные пятна. В ту же секунду я услышал, как Карен говорит сержанту Месауду какую-то чудную фразу.
Я не смог бы точно описать эти слова. Они не были человеческими. Скорее на ум приходит чистый цифровой код, как будто моей подруге вместо голосовых связок хирургическим путем пересадили модем. Все это длилось очень недолго. Поток высокочастотных звуков продолжительностью от пяти до десяти секунд, не больше.
Я не мог шевельнуть даже пальцем. Я уставился на Карен, которая, подобно ледяной статуе, застыла перед опущенным стеклом тачки Месауда. Я видел, что легавый тоже одеревенел, а за линзами его «Ray-Ban» трепетали отблески ультрафиолетового свечения. Месауд открыл рот, пытаясь что-то сказать, отчаянно вцепился в кобуру и попытался пошевелиться, но лишь немного поерзал на сиденье, после чего разом обмяк. Его фуражка слегка съехала вперед, на лоб, закрыв козырьком очки.
Можно было бы сказать, что этот человек решил немного вздремнуть, если бы его руки не оставались судорожно сжатыми, напоминая металлические протезы телесного цвета.
Я почти сразу же почувствовал, что ко мне вернулась способность соображать и реагировать на ситуацию. Обшарил глазами ближайшие окрестности. Посторонних зрителей на сцене не было. Справа к нам приближалась группа прохожих — школьники и, по большей части, школьницы, до них оставалось около пятидесяти метров. Слева, еще ближе, подходила дородная берберка со своей детворой, а следом за ней топала толпа молодых туристов, среди которых затесались несколько местных гидов.
Я обнял Карен за талию и потянул за собой. Она еле передвигала ноги, как пациент, еще не оправившийся после тяжелой болезни. Я толком не мог ничего разглядеть за стеклами ее очков с металлическим напылением, но почти уверен, что временами там вспыхивали крошечные фиолетовые точки, складываясь в яркие световые волны.
Я провел подругу перед припаркованной машиной, мы перешли переулок, не оглядываясь, проскользнули между многочисленными машинами, ехавшими по проспекту, и нырнули в тень, падавшую на тротуар на противоположной его стороне. Мы спокойным шагом направились в сторону терминала автовокзала, вновь пересекли проспект и забрались в автобус, отправлявшийся в Агадир. Я не мог рисковать, отправив Карен в одиночестве и ожидая следующего рейса еще час, поэтому мы с ней заняли соседние места в глубине салона. Я ни о чем не спрашивал. Автобус как раз проезжал мимо тачки Месауда, когда какой-то достаточно пожилой тип — судя по одежде, государственный служащий — с беспокойством наклонился к ее дверце.
