Она всё молчала, и я добавил:
— Рассказывай.
…Страшен удел существ, порожденных бездной и брошенных ею в живой мир, безжалостно и бессмысленно, будто в топку… Непрестанный смертельный ужас и безумие сопровождают их во всем протяжении их неестественной, едва сознаваемой ими полужизни в чуждом и непонятном для них мире, без цели, без надежды… Гонимые лишь изначально отданным приказом породившей их силы, подобной жестокому полководцу, бросающему все новые и новые полки на верную гибель, в вечной ненависти, истоки и смысл которой давно забыты… Посылающему их — собранных небрежно, наскоро — уже не для того, чтобы взять штурмом очевидно неприступную крепость, а для того просто — чтобы вредить, сколько возможно всем укрывшимся за ее спасительными стенами, не давать ни минуты передышки их защитникам… Утолять этим свою ненависть — веками, тысячелетиями…
Так рассказывала мне много лет назад моя незнакомка — негромко и почти спокойно, лишь болезненно кривя и кусая черные запекшиеся губы — и я, стоя теперь на вознесенной к небу площадке дворца, повторял ее слова замирающей от ужаса и отвращения толпе внизу, а сам снова, как и тогда, чувствовал странную тоску, будто и сам я был таким же существом, и сам был брошен сюда без цели и смысла, только чтобы отравить моим не могущим даже прекратиться по своей воле безжизненным существованием хоть еще кусочек этого мира… Я зажмуривался и тайком делал глубокие вздохи, чтобы прогнать наваждение, однако оно, исчезнув, спустя короткое время возвращалось…
«Но нет никакого полководца, и никакой злой воли его, нет никакой ненависти — о, если бы они были, если бы это было так… — она скорбно, и будто стремясь отогнать назойливую боль, мерно качала головою, — ничего подобного нет, именно это делает все столь бесконечным и безнадежным… нет злой, но одушевленной воли, а есть лишь бездушный порядок вещей, устроенный таким образом… Сила света и силы тьмы сведены вместе в вечном противостоянии, и в этом — все существо мироздания, с того времени, как его творец отделил их друг от друга, и назвал „светом“ и „тьмою“, и тем положил начало всему, толкнув первый камень, вызвавший лавину причин и следствий, и дав ход времени, в котором и катится эта лавина, называемая бытием…»
— Так что же, нет этим силам никакого дела до страданий их чад? — подняв руку, задавал я риторический вопрос внимающей мне толпе и делал паузу, во время которой она замирала от его кощунства… а я… — я начинал говорить что — то, сложными умственными выкладками доказывающее, что нет, конечно же нет здесь никакого кощунства, и заботятся великие мировые силы о чадах своих, и о них — чадах солнечного мира — всечасно заботится его создатель, — и толпа облегченно отпускала краткое свое напряжение и радостно вздыхала, слушая меня дальше, но…
