Вспыхнув до корней волос, она снова спрятала в ладони опухшее от слез лицо, стараясь подавить рвущиеся из груди рыдания. Плечи ее судорожно вздрагивали.
До этого они несколько раз обменивались ничего не значащими словами, но не больше. Майк всегда был застенчивым, немногословным человеком, а в присутствии этой красавицы и вовсе лишался дара речи. Сейчас он опустился перед ней на колени и неуклюже погладил ее по спине.
— Ну-ну, мисс Сесилия, — хрипловатым голосом проговорил он, — успокойтесь, все будет в порядке. Все обязательно будет хорошо.
Совершенно неожиданно для себя Сесилия успокоилась. Ни один мужчина на свете не называл ее мисс Сесилией! А голос Майка звучал так же нежно, как у Ала тогда, на корабле. Ал был с ней так добр в те времена, так за ней ухаживал… Определенно, мисс Сесилия звучит намного лучше, чем миссис Риццоли.
— Простите меня, — запинаясь, сказала она. — У меня не часто случаются истерики.
— Слезы облегчают горе, — спокойно произнес Майк. — Вы попали в трудную ситуацию, вам плохо, поэтому вы плачете. Не надо извиняться.
Наступила неловкая пауза.
— Пойдемте. Я хочу пригласить вас на чашечку кофе.
— О нет! — вздрогнув всем телом, воскликнула Сесилия. — Я не могу никуда выходить, меня могут увидеть…
— Ну, в таком случае мы отправимся на кухню. Не знаю, как вам, а мне нравится, как готовит кофе миссис Стаймон.
На кухне не было ни души, но миссис Стаймон всегда оставляла на плите полный кофейник. Он еще не успел остыть.
Майк поставил перед Сесилией чашку с дымящимся напитком и мягко спросил:
— Может, хотите поделиться со мной вашими неприятностями?
— Да, — удивляясь самой себе, отозвалась Сесилия, — я с удовольствием поговорю с вами.
И она рассказала ему о том, как вышла замуж прямо на корабле, о работе, которую могла бы получить в Бостоне, о жизни с Алом и Тиной, о том, что, когда она уходила в аптеку, с маленькой Джиной оставалась золовка. Поведала и о том, как ее спасла Мириам, сказала, что теперь она боится не столько за себя, сколько за Джину. Вот только о Винченцо умолчала. Сесилия никогда ни с кем о нем не говорила.
И уж совсем удивившись себе, завела речь о Марке, американском солдате, угостившем ее шоколадкой «Херши» в тот день, когда был освобожден Рим.
— Он и пальцем до меня не дотронулся. Мы виделись всего пару раз, — стыдливо опустив глаза, призналась Сесилия. — Но он мне часто снится, особенно его добрые глаза.
— Виделись пару раз, и он вам снится?
