Едва Сесилия, запыхавшись, вошла в квартиру, мечтая несколько минут полежать перед тем, как начнет готовить ужин, она поняла — что-то не так.
В комнате висела зловещая тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Сердце Сесилии упало, но тем не менее она весело произнесла, ожидая, что сейчас в ее объятия кинется дочка:
— Привет всем! Джина, где ты? Как вела себя моя маленькая девочка?
Тишина. Радостно повизгивающая Джина не кинулась, как обычно, ей навстречу, на нее лишь молча уставились Ал и Тина, сидящие за столом. Взглянув на них, Сесилия содрогнулась: Ал весь кипел от ярости, а на лице Тины светилось неприкрытое торжество, смешанное с нетерпеливым предвкушением того, что должно произойти.
Они оба чего-то ждут, мелькнуло в голове, но ей все же удалось справиться с гнетущим страхом. Погасив застывшую на губах приветственную улыбку, Сесилия спросила:
— Где Джина?
— У Молли, — безо всякого выражения процедила Тина.
Сесилия уже давно научилась не произносить слово «почему».
— Ужинать она будет у Молли?
— Там посмотрим, — протянула золовка.
Ал поманил Сесилию пальцем.
— Подойди-ка.
Она молча повиновалась.
Он тут же схватил ее и завернул руку за спину. Сесилия привычно взмолилась:
— Не надо, Ал, прости меня…
Вместо ответа он громко фыркнул.
— Мне очень жаль, Ал, прости меня, не знаю, что я сделала, но прости…
— Тина нашла кое-что, принадлежащее тебе.
— Обещаю, я больше не буду такой растеряхой…
— Могу я показать ей, что я нашла, Ал? — ледяным голосом спросила Тина.
— Давай, показывай.
С торжествующим видом Тина выудила из кармана пачку противозачаточных таблеток — где только нашла? — и, швырнув на пол, сперва с омерзением плюнула, а затем принялась топтать ногами.
Проследив, чтобы сестра сделала все именно так, как было задумано, Ал протащил Сесилию через всю комнату, впихнул в их спальню и швырнул на кровать.
Прямо на глазах у Тины он налег на Сесилию и начал ее насиловать — зверски, бесчеловечно. Распятая его сильными волосатыми руками, она не могла даже шевельнуться. Хотела было молиться, чтобы поскорее закончился этот кошмар, но он без всякого перерыва насиловал ее снова и снова, и ее молитвы перешли сначала в крик, а потом в долгий протяжный вой. Вскоре она потеряла сознание.
Ужас продолжался несколько дней. Временами Сесилия ненадолго приходила в чувство и тогда, к своему удивлению, видела склоняющуюся над ней золовку, которая влажной тряпкой обтирала ее раны. Боже, как она ненавидела эту женщину! Как ненавидела ее изверга-брата!
