Как ни гнала Сесилия от себя эту мысль, но она понимала, что с нетерпением ждет поездок в Пенфилд. И хотя Сесилия по-прежнему называла его хозяйку миссис Кортни, а та обращалась к ней по имени, между ними установилась прочная дружба. Конечно, еще до гибели Майка Сесилия стала доверенным лицом миссис Кортни. Но постепенно отношения между работодателем и работником переросли в дружеские — благодаря огромному чувству уважения, которое обе испытывали друг к другу.
Когда Сесилия прибыла в Пенфилд, миссис Кортни усадила ее за стол и налила чашечку кофе — первую из великого множества, что они выпивали за день.
— Как Джина провела время в Северн-Вудз? — спросила Констанс.
— По ее рассказам, в Эвелин, старшей сестре, есть что-то странное, непонятное, — отозвалась Сесилия. — Та не хочет иметь ничего общего с собственным ребенком.
— Значит, у нее нечто вроде послеродовой горячки. Это неприятная штука.
— Честно говоря, впервые слышу.
— Такое иногда встречается, — оживилась миссис Корт-пи, — и в наше время, к сожалению, все чаще и чаще. — Вздохнув, она заговорщицким тоном проговорила: — Кейт сейчас, наверное, тяжело приходится. Я имею в виду последнюю выходку ее матери.
— А что она натворила на сей раз?
— На сей раз, дорогая, она просто выжила из ума. Отличилась до такой степени, что ее выставили из «Отель де Пари» в Монте-Карло. Ее именем пестрят колонки сплетен во всех газетах. Там пишут, что она устроила общественный стриптиз, то есть разделась на публике.
— О Господи! И когда же это произошло?
— Судя по газетам, вчера ночью.
— Бедная Кэти! Как она все это воспримет? По словам Джины, она очень застенчивая девочка.
— В мое время, — натянуто произнесла миссис Кортни, — родители непременно настояли бы на исключении из колледжа дочери такой женщины. Тэлбот заботится о своей репутации и не может позволить падения моральных устоев.
— Но ведь Кэти не исключат, правда? Это было бы так жестоко по отношению к бедняжке…
— Вопрос еще не решен, — голосом, лишенным всяких эмоций, произнесла миссис Кортни.
Усевшись возле телефонного аппарата, Джина в который раз перечитала приготовленные записи. Она почти выучила их наизусть, но не могла подвергнуть риску задуманную операцию. Нельзя было сказать ни одного неверного слова.
