- А..., - очнулась она, - Сережа, все снял?
- 48 минут пленки.
- Ну материал, вот это силища, - восторгается Люся.
- Не радуйся. Цензура нас все равно не пропустит, - отрезвляет ее Сережа.
- Но нам же надо что то передать...
- Вот и передашь. В таком то местечке шел бой, азербайджанцы отбиты с большими потерями. Покажешь четыре горящих танка, и вся прелесть на 2-3 минуты, - скептически рассуждает Сережа.
- Вас кажется Юра звать? - спрашивает она меня.
- Да.
- Можно мне у вас взять интервью?
- Нет.
- Это почему же? - она даже подпрыгивает от неожиданности.
- Я наемник, меня тем более нельзя показывать.
- А вы от куда родом?
- Наверно из Москвы.
- Что значит, наверно?
- Я не знаю где я родился, говорили, что там.
- Ну хорошо, тогда будем считать, что мы с вами земляки.
К нам подходит старлей Манукян. Он кивает Люсе и обращается ко мне.
- Юра, принимай взвод.
- Лейтенант...?
- Он ранен, его уже унесли. Я тоже, забираю своих и ухожу.
- Передай начальнику штаба, чтобы подбросил что-нибудь от воздушного пирата. Вон сколько пакости натворил.
- Вижу. Не пуха тебе, через три дня сменяемся.
- Иди к черту.
В блиндаже, Люся все сокрушается по поводу пленки.
- Сережа, нельзя как-нибудь самим отделить первую часть пленки и показать только последние минуты боя. Жалко, такой материалище уничтожат.
- У меня нет подходящей аппаратуры.
- Вот незадача. Всегда так, - жалуется она, - только что-нибудь стоящее снимем, как в управлении нам все вырежут.
- Вы сегодня идете в тыл? - спрашиваю я.
- Да. Надо сегодня успеть передать материал в эфир. В Лачу необходимо срочно ехать, только там передающая станция. Юра, вы нам не поможете с транспортом.
- Сейчас поедут в Лачу машины с ранеными. Вы быстренько собирайтесь, я вам сейчас организую проводника до медицинского пункта.
В окопах нахожу Левона и прошу его прогуляться с репортерами.
- Это я с удовольствием.
Они быстро собираются. Люся подходит ко мне.
- Мы еще увидимся Юра. В наших кадрах есть момент, когда вы лупите своих солдат, пытаясь их заставить обороняться. А потом... это убийство обезумевшего труса... Пожалуй, это самая сильная часть пленки. Пока.
Они уходят.
Мы на отдыхе. Теперь в окопах взвод Манукяна, а наши ребята отсыпаются в деревушке без местных жителей. Фронт все равно в двух километрах и дыхание перестрелок достигает нас. Нет-нет, да жиганет у ног шальная пуля или разорвется недалеко, заблудившийся снаряд.
- К вам можно, - звенит у двери знакомый голос.
