— Мы же просто смеялись над этим. Ты разве забыла? Я так развлекал тебя в постели.
— Стало быть, ты не это имел в виду?
— Конечно. Послушай, ты — жена, ты — мать. Господи! — вскричал Хэллоуэй.
— И что же это означает?
— Тебе отлично известно, что это означает! Боже мой! Мы говорим о том, что самое интимное, личное, тайное ты будешь делать за деньги! Продавать любовь! Кому-то, у кого есть деньги! Гарри, пора уже повзрослеть.
— Знаешь, я и об этом подумала. Я же не собираюсь продавать именно любовь. Это не заденет мою душу. Просто я буду выполнять определенного рода услуги. Такая вот своеобразная терапия.
— Гарри, слышала бы ты себя. Ты просто лжешь самой себе.
— Медсестры каждый день раздевают мужчин, моют их и водят в туалет. И все это…
— Гарриет! — оборвал ее муж, останавливаясь на светофоре. Какой-то мужчина мелкими шажками переходил дорогу. — Медсестрам не приходится вдыхать запах старперов, когда они суют свои долбаные члены им в рот! — Хэллоуэй кричал.
Гарриет ничего не ответила. Они уже почти приехали. За окнами машины город купался в великолепном сиянии золотого заката. Пышные кроны деревьев, ухоженные сады, богатые особняки короля Эдуарда — все это лишний раз подчеркивало, что они попали в уютный, преуспевающий Далвич. Здесь живут власть имущие. Гарриет подумалось, что вся беда как раз и заключается в том, что им с Питером так нравится жить среди таких людей. Не могла она все оставить. Они должны сделать все возможное, чтобы удержаться на плаву.
Питер подвел машину к роскошному особняку Тоби, увитому плющом.
— А как, черт возьми, ты объяснишь жителям Блэкхит-драйв, что приходишь домой как раз перед завтраком, притом разодетая в пух и прах? — Питер выключил зажигание и, криво усмехнувшись, посмотрел на жену.
Гарриет отлично знала эту его усмешку — она означала, что ее муж внезапно согласился с нею. И вдруг она пожалела о том, что эта идея вообще пришла ей в голову.
К ним по дорожке уже спешил лучший друг Питера Тоби. Тоби Лиделл-Смит был величав, как сама жизнь. Гарриет даже часто казалось, что Тоби затмевает собою солнце.
— Ага! Вот и вы! Добро пожаловать! — радостно кричал Тоби. Пит, где тебя носило все это время, старый ты засранец? Подумать только! Мы так долго не виделись, старина!
— Тобиас, дружище, с каких это пор ты стал носить очки на цепочке? Ну и ну! — Мужчины обнялись, словно огромные медведи. Тоби напоминал головореза тридцатых годов, и Питер всегда невольно начинал подражать ему. За шумным поведением Тоби скрывался острый ум и необычайное чутье.
