— А что? Так! И еще добавим. — И Пугачев мощно стукнул кулаком по столу. И вдруг, сощурившись, осведомился: — Вы-то сами в сорок первом на каком фронте скитались? На нашем, Западном, что-то вас не припомню.
Лебедев усмехнулся:
— По роду своей службы находился в длительной командировке за рубежом.
— Ясно, — сказал Пугачев. — Значит, из тех, кто прошляпил, что фашисты нападут на нас.
— Я находился в той стране, правительство которой выражало свою готовность оказать Гитлеру содействие, а ныне они наши союзники в антигитлеровской коалиции.
— Значит, дружки! — иронически усмехнулся Пугачев. — Вы что же, выходит, там их уговаривали?
— Моя задача была несколько иной: поставить в известность о том, что данное правительство имеет намерение примкнуть к гитлеровской коалиции. И в начале второй мировой войны они продолжали поставлять Германии все необходимое для военного производства.
— А теперь нам… Что-нибудь вроде этой тушенки, — сердито сказал Пугачев, оттолкнув от себя взрезанную жестянку. Потом осведомился: — Значит, воевать вам, как нам, грешным, сразу не довелось?
— Как вам, безгрешному, не довелось, — сухо сказал Лебедев. — Но в первые же месяцы войны находился в специфических условиях, имел возможность лично от наших противников слышать, что при всей внезапности их нападения неожиданная для них стойкость наших разрозненных частей и подразделений привела их к непредвиденным тяжелым потерям и. по существу, к срыву стратегического плана. Так, во всяком случае, наиболее умные из них поняли.
— Вы, что же, там с такими умниками общались? И не уговорили? Что ж так?
— Виноват, не уговорил, — вдруг добродушно улыбнулся Лебедев. — И вы напрасно, Пугачев, так ершитесь. Для меня, как и для вас и для всех нас, подвиг сорок первого будет светить вечно. Но мы же воюем! Во всемирную историю, может, действия вашего батальона и не запишут, но замечательно то, что люди его сохранили в себе стойкость сорок первого и боевой порыв нынешнего. Вот за это и поднимем кружки! А вы что, лейтенант, молчите? — спросил Лебедев.
— Я думаю, — сказал смущенно Петухов.
— Вот и говорите, о чем думаете!
— Ну что я, начал солдатом, теперь ротой командую. И тогда учился воевать, и сейчас учусь.
— Значит, все время только учишься! — рассмеялся Пугачев. — А я-то думал — на батальон уже созрел.
— Теперь батальон со всеми приданными ему средствами по огневой мощи весит не меньше, чем раньше полк, — хмуро сказал Петухов. — Маневр колесами обеспечен и приданными танками сопровождения пехоты. Орудия на тягачах. С такими средствами и подвижностью все должно быть сильным умом обеспечено, дальним и точным расчетом. Для командира теперь главное — храбрость инициативы. Одним уставом все не предусмотришь.
