— Спроваживаешь? — подозрительно осведомился Петухов.
— Нисколечко. Только одолжение. Смелость по высокой норме требуется, поскольку могут вас обнаружить и пострелять. — Пообещал: — Но вы же не один, я вам выделю для сопровождения своего бойца с режущим инструментом, чтобы проволоку кусать.
— Хитрый ты!
— Соображающий.
— Вас только трое останется.
— Чем меньше числом, тем больше каждый на себя надеется. Так как? Согласны таким ловким маневром нам организовать безопасную обстановку? — Напомнил: — А то ведь ловить будут, на всю глубину развернут поиск.
— Ладно, убедил. Отделались!
— Почему же — отделались? Это вы зря, — возразил сержант. — За компанию спасибо. Довели вы нас по первому классу, со всеми удобствами.
Пошептавшись с разведчиками, сержант ткнул одного в грудь, сказал:
— Ты, Ефимов, под командой лейтенанта будешь!
Снова подмигнул Петухову рваным веком и с остальными двумя разведчиками согбенно, быстро ушел по дну оврага.
Оставшийся с Петуховым разведчик сказал хмуро:
— Сержант не из пехоты — флотский. Под гимнастеркой тельняшка. Он ее самолично стирает, поскольку флотской сменки у старшины не имеется, одно наше бязевое белье, пехотное.
Петухов молча кивнул, поглядел на часы — до рассвета оставалось всего полтора часа.
— Ну что, пошли до дому, до хаты?
— Тогда мне в другую сторону, — сурово сказал разведчик. — Мне еще фашиста гнать и гнать. Полоцкий я. — Вздохнул. — Все ж таки, если б с сержантом пошел, приятнее, до дому несколько ближе…
Преодолев на обратном пути проволочные заграждения, минные ловушки, Петухов счел нужным для полной гарантии активно зафиксировать у противника замысел сержанта-разведчика. Стал передвигаться по ничейной полосе перебежками почти в рост и, когда противник засек, открыл огонь, он ползком подался в противоположную от своих сторону и залез вместе с Ефимовым под подорванный на минном поле немецкий танк с башней набекрень от взрыва боеукладки.
Отдышавшись, отдохнув от ощущения смерти, Петухов сказал, кивая на близкие разрывы снарядов:
— Пусть теперь зря расходуются, по пустому месту.
— Самогеройством сейчас никого не удивишь, — насупился Ефимов.
— Но ведь приятно.
— Нашел удовольствие — мишенью выставляться!..
— Тактический прием, военная хитрость, — улыбнулся Петухов, спросил: — А ты чего такой сердитый?
— Понять тебя желаю, — сказал Ефимов. — Не то отчаянный, не то ловкач.
— То есть как это ловкач? — не понял Петухов.
— Очень просто. Мог бы с нами взводного послать, даже отделенного. А выходит, кроме самого ротного — тебя то есть, — нет никого, кто лучше бы проходы знал к противнику. Значит, за разведку кому причитается? Вам, ротному.
