Наш герой знал о приемах взаимодействия с толпой только по книжкам и немало рисковал, готовясь к коронации. Импровизировал. Старался взять самые простые и самые эффективные приемы. Но у него все получилось. Неискушенная публика же. А потом, еще немного погудев, толпа рассыпалась на дискретные группы, которые расползлись в разные стороны. Все-таки хоронить всех погибших на одном кладбище было невозможно, да и глупо. А Император отправился на вокзал, к поезду, где уже все паковались, дожидаясь только его.
— Коронация сорвана, — мрачно произнесла Мария Федоровна, когда ей, наконец, удалось поговорить с сыном наедине.
— Напротив. Она удалась.
— Удалась?! — Неподдельно удивилась Вдовствующая Императрица.
— Вот что было бы, пройди она нормально? Несколько заметок в газетах. Унылые лица. И немного пустой болтовни. Мы не умеем устраивать зрелище, чтобы от восторга шатало весь город и за которым с замиранием сердца смотрела вся страна. К сожалению, ни гонок колесниц, ни гладиаторских игр, ни других острых забав. Для аристократов то не диво. А простым людям, что? В общем — скука. А тут — невольно они создали возможность развернуться.
— Как ты можешь так об этом говорить? Погибли люди! — Наигранно возмутилась Мария Федоровна, которую, очевидно, это совершенно не трогало.
— Верно. И виновные будут наказаны, — серьезно произнес Николай Александрович. — Но оно того стоило. Ты видела толпу? Ты слышала ее рев? Прекрасное зрелище, не правда ли?
— ПРЕКРАСНОЕ?! — Ошалело переспросила Вдовствующая Императрица.
— Да. Ощущение, словно кормишь с руки древнее хтоническое чудовище. Или даже два. Сцилла к ноге! Харибда — голос! А потом за ушком почешешь и это страшное, всесокрушающее чудовище урчит, словно верная овчарка. Просто удивительно… волшебно… непередаваемо…
— Ты серьезно? — Дико смотря на сына, спросила мать.
— А как еще? Первым Императором, что завел себе свору таких ручных чудовищ после перерыва почти в две тысячи лет был Наполеон Бонапарт. И вся Европа зашаталась, едва устояв от ярости своры эти французских лягушек. И да. Сначала он пустил кровь, а потом приласкал этого побитого, скулящего монстра. Толпа ведь не ведает ни зла, ни добра. Толпа — очень примитивное животное, из каких-бы гениальных людей не состояла. Удивительная метаморфоза. Вот были профессора да академики, деятели культуры и просто образованные люди. Раз. Сбились в толпу. И вот уже зарычали, обнажив первобытное естество. И если по отдельности этих робких да застенчивых людей не стоит и опасаться, то в толпе им потребуется плотный ружейный огонь да картечь, дабы их рассеять и вновь превратить в людей. Если, конечно, у тебя хватит смелости или трусости применить оружие.
