Царь Голливуда | страница 43
— Ты мог смыться, чем такое битье-колотье.
— Не понял, что ты сказала?
— Почему ты не ушел? Они могли проломить тебе голову.
— Я знал, что поколочу их.
— Знал?
— Конечно.
— Их же четверо!
— Да уж, четверо. Но я знал, что могу их поколотить.
— Ты, наверно, сильнее, чем кажешься.
— Нет. Просто я находчивый. Они же усталые, а я свежий. Когда я сидел и слушал, как они носятся, я подумал, что за бестолочи. После такой беготни я обязательно поколочу их, я вообще очень упрямый… — Тут он расхохотался. — Что они себе думали, когда носились как угорелые? Пока они там бегали, оставив меня отдохнуть, я тут отдыхал; давай поспорим, теперь они побоятся ко мне сунуться. А если бы я убежал, так они бы точно меня доконали.
Вилли пребывал в сиротском приюте с девяти до тринадцати лет. В течение этого времени он частенько навещал свое семейство, а иногда даже приносил им еды, которую ему удавалось вынести из стен приюта. С монашками он ладил хорошо, потому что всегда выполнял заданные уроки, а когда было нужно читать вслух, заменял их и даже умудрялся организовать лучшее выполнение уроков другими учениками. Пока Вилли пребывал в стенах сиротского приюта, он часто помогал слабому и почти ничего уже не способному выполнить в полную силу старичку, состоящему при саде и по мере возможности занимавшемуся всякого рода починками, что требовались здесь почти каждый день. В этих старых и плохо содержащихся, давно не знавших ремонта зданиях вечно что-то ломалось. Уже давно протекала крыша, и протекала она месяцами, прежде чем предпринималось хоть что-нибудь для устранения течи; сад был здорово запущен, неделями не выкашивалась трава; железо входной калитки ржавело из-за того, что не было хорошенько прокрашено; древняя древесина оконных рам и переплетов подгнивала; окна с выбитыми стеклами временно забивались кусками картона, и с этого времени шанс на производство более основательной починки почти исчезал. Для монахинь всего этого было слишком много; они просто не знали, с чего начинать и какие дела требуют большей срочности, и так — в недоуменном раздумье — ничего и не начинали, возлагая свои упования на Господа Бога и молясь Ему, чтобы Он сделал что-нибудь с протекающей крышей и разбитыми окнами, а заодно с грустью сообщали Господу о том, что в гардеробе священника, стоящем в ризнице, не закрывается дверца. Вилли обнаружил средство для решения большей части всех этих проблем. В приюте находилось сорок три воспитанника, из которых не менее тридцати способны научиться производить несложные починки и ремонты. У Вилли не было, разумеется, идей, как починить протекающую кровлю или чем застеклить разбитые окна, но он был готов использовать в этом деле древний метод проб и ошибок. Так он и начал помаленьку разворачиваться, имея под своим началом целый сиротский приют, силой вытащенный на работу. Он понимал, что успех в основном зависит от организации, от того, как он сумеет развернуть наличные силы и таланты и направить их к достижению хороших результатов. Нелишне было подумать и о способах вознаграждения лучших; поначалу не было трудности в отборе одного мальчика с художественными наклонностями для отскабливания от ржавчины железной калитки с дальнейшей ее окраской — сей избранник начинал работу весьма рьяно, но вскоре ему становилась очевидна вся гнусность поставленной перед ним задачи, что моментально сказывалось на качестве энтузиазма, — энтузиазм убывал, работа надоедала, мальчик становился беспокоен и в результате нерезультативен. Так что Вилли пришлось изыскивать другие методы; он назначил на эту калитку восемь мальчиков (не обязательно с художественными наклонностями), разделив их на четыре команды, по два человека в каждой, потом разделил калитку на четыре части, и каждой команде выделил для работы кусок калитки. Команда, которая закончит первой, награждается освобождением от уборки туалетов — а уборка туалетов была наименее приятным заданием из всех, какие давались в приюте, — на месяц! Дети в наибольшей своей части оказались способными принимать и выполнять задания, даваемые им Вилли, и объяснялось это не в последнюю очередь тем, что он с легкостью давал себе такие задания и сам, — он в любую минуту мог начать делать что угодно и проявлять так много энтузиазма и энергии, что вскоре недовольные зрители превращались в более или менее способных помощников, и когда деятельность охватывала всех, Вилли спокойно мог выскользнуть из трудового процесса, чтобы уделить внимание и другим участкам кипучей деятельности.