Я застегнула плащ, подняла капюшон и всунула ноги в резиновые сапоги.
Взглянув в зеркало, я убедилась, что очень сильно напоминаю пугало, но в данный момент меня мой внешний вид мало волновал. Вдруг я услышала над головой шаги тети Эмми — она встала с кровати. И так как я не собиралась объяснять ей, куда отправляюсь, то предпочла побыстрее выскользнуть в боковую дверь, которой обычно пользовались только пациенты. От нее к дороге вела тропинка, отделенная от дорожки, которой пользовались мы, живой изгородью из остролиста.
Пока я шла на остановку, мне не попался ни один человек. Да это и неудивительно, погода была просто отвратительной. Каждый порыв ветра едва не сбивал меня с ног, и, когда я добрела до дороги, мне пришлось схватиться за металлическую ограду сада, чтобы удержаться в вертикальном положении.
Я наклонила голову, чтобы уберечься от ударов градин, которые жгли щеки и руки, как раскаленные иглы. С трудом добравшись до автобусной остановки, я укрылась под навесом. Через несколько минут подъехала машина Майка, окатив меня грязной водой.
Он открыл боковую дверцу своего зеленого «ягуара», но я никак не могла залезть внутрь, потому что моя мокрая одежда стала неуклюжей и тяжелой, к тому же от ветра дверца несколько раз захлопывалась передо мной.
Вода потоками стекала с капюшона и плаща, капая мне в сапоги и образуя довольно большие лужи на полу машины.
— Майк, извини! Надеюсь, я не слишком запачкала эту чудесную обивку! — пробормотала я, но Майк, казалось, даже не слышал меня. Он заводил мотор, и, прежде чем я договорила, «ягуар» рванулся вперед.
— Ты сказала кому-нибудь, что идешь на свидание со мной? — внезапно спросил Майк.
Я отрицательно покачала головой:
— Нет, мне удалось выйти из дома незамеченной и не пришлось никому ничего объяснять. Думаю, я даже успею вернуться, прежде чем тетя Эмми поймет, что я куда-то уходила!
Я повернула край плаща так, что холодная вода перестала попадать мне в сапоги. Оттого, что в салоне было жарко, а на улице холодно, окна быстро запотели, и я не могла ничего за ними разглядеть.
Я с удивлением думала о том, почему Майк так хотел меня видеть. С тех пор как я села в машину, он задал мне всего один вопрос про тетю, а потом замолчал. Я тоже ничего не говорила. Пауза затягивалась. Легкий стук дворников о лобовое стекло лишь подчеркивал неловкое молчание.
Мне захотелось посмотреть Майку в лицо, я повернулась, и вода с капюшона стекла мне за воротник. Я никогда раньше не видела Хендерсона в таком мрачном настроении. Губы превратились в одну прямую узкую линию, взгляд сделался тяжелым и неподвижным. В нем было даже что-то пугающее, словно Майк находился в крайнем возбуждении, которое все же старался держать под контролем. Я продолжала гадать, что же могло так его расстроить, но спросить не решалась.
