— Думаете, я ему не верила?! Да я не только сюда, на край света бы за ним поехала, а он…
Кажется, она сейчас заплачет. Хорошо, что на улице никого нет — подумали бы бог знает что. Фу, глупость какая!
Он взял ее за плечо, даже встряхнул слегка — словно хотел разбудить.
— Да поймите же вы наконец, что я ничем вам помочь не могу, не знаю, кто из вас прав, и знать не хочу!
Прямой, мерцающий от тумана луч фонаря упал на ее голову.
Белые, белые волосы в радужных бусинках измороси. Волосы — тополиная метель. Метелица… На секунду показалось, что он ослеп — так близко, зримо встало перед ним прошлое!
— Так… что же все-таки у вас произошло?
Она и тут не почувствовала, как вдруг изменился, потеплел его голос. Горе бывает разное. Иному нужны, слова, неважно даже, слушает их кто или нет.
— У нас же все хорошо было. Дружили, думали пожениться, как он кончит институт. А потом..:. Письма стали такие странные. Ничего в них не поймешь.
Написала ему — нет ответа. А куда мне без него? Продала, что можно, — и сюда. Думала, встретит, обрадуется. А он: «Не могу сейчас на тебе жениться.
Это мешает моему делу. Помогать буду, если захочешь…» Нужна мне его помощь!
…Неужели все может так повторяться? Нет, он не предлагал помощи той, другой. Он был проще, прямей и, наверное, безжалостней. Да, безжалостней. Первый раз за столько лет пришло это слово. Поздно пришло.
Девушка все-таки заплакала. По-ребячьи тоненько и беспомощно. Странное, непонятное чувство стиснуло горло. Показалось… да, совсем ясно! Нет улиц, нет домов, нет прожитого и забытого. Снова вокруг непролазная чаща мокрого рябинника, вечер, туман, бездорожье и скользкий ковер из листьев и хвои под ногами.
Он привык, слишком привык к тому, что девушка с белыми волосами, с милым прозвищем Метелица всегда была рядом. Он милостиво позволял ей восхищаться величием своих планов. Как должное, принимал неизбывную женскую заботу. Если захватывало дело, неделями не замечал. А иной раз говорил при ней о других женщинах, хвастался своими победами. Один раз сказал, что скоро женится. Сказал зря — просто от дурного настроения, оттого что не ладилась работа.
А потом — вечер, оглушительная усталость, неожиданно возникший обрыв… Теперь он знал, почему она не схватила протянутую руку!
— Возьмите платок, вытрите слезы! Вот так уже лучше. А помада не нужна, вы молоды.
Он почти обнял дрожащие худенькие плечи, подвел ее к скамейке у какого-то подъезда. Было очень тихо. Туман усиливал звуки, но все равно ничего не было слышно, кроме шороха капель в траве да звонких шагов прохожего.
