Несколько дней, ожидая, когда подойдут лошади, мы разведаем окрестности.
15 июня появляются первые кунгасы сплава. На одном из них я узнаю Ивана Яковенко и Михаила Борисенко.
— К вам приплыли поработать в полевой партии. Ну, какие из нас старатели! — смущенно говорят они мне.
Мы охотно берем их в партию.
Вечером два якута каюра приводят нам восемь белых лохматых якутских лошадей.
— Оротукский колхоз прислал! В экспедиции работать, — сообщает нам по-русски старший каюр. Заметив, что мы удивились чистоте его речи, он добавляет не без гордости: — Грамотный я. Это Афанасий вот только первый раз русских видит, — кивает он на молодого улыбающегося якута, — не знаю, как говорить с ним будете…
— Ничего договоримся, — успокаиваем мы его.
Через несколько дней наш отряд на четырех лошадях уходит к реке Колыме. В отряде, кроме меня и каюра Афанасия, — Иван Яковенко и Михаил Борисенко. Старика Пятилетова из-за приступа ревматизма пришлось оставить.
С каждым днем появляется все больше и больше мелких нахальных комаров, которые тучами преследуют нас, мешая работать. Кожа у нас еще не приобрела иммунитета, поэтому укушенные места распухают и чешутся. Лица наши настолько изменились, что мы с трудом узнаем друг друга. А в сетках работать тяжело и душно.
Мы с Михаилом идем впереди. Я веду съемку, он помогает брать шлиховые пробы. За нами, выбирая дорогу, первых двух лошадей ведет Иван, позади него меланхолично вышагивает наш молчаливый Афанасий. Он беспрекословно слушается во всем бывшего буденновца, знатока лошадей.
Вот лошади вышли на широкую наледь, легко и весело идут по блестящему панцирю, рассыпающемуся под копытами на мелкие ледяные иглы. Комары постепенно отстают. Местами встречаются глубокие канавы, промытые водой в двух-трехметровой толще. Мы вместе с лошадьми перепрыгиваем через узкие ледяные расщелины и продолжаем двигаться вперед.
— Тахто! Тахто! — раздается истошный крик Афанасия. Мы оглядываемся и видим, что задняя лошадь, проваливаясь в узкую канаву, тянет за собой отчаянно упирающуюся переднюю лошадь. Подбежав, я ножом перерезаю повод, и общими усилиями мы стараемся вытащить испуганное животное. Но оно проваливается все глубже, вот уже беспомощно стоит по брюхо в ледяной воде… Только через час, вспотевшие от усилий, боком вытаскиваем лошадь из канавы, но она не может стоять на окаменевших от холода ногах и валится на лед. До теплой, нагретой солнцем земли ее надо тащить с километр. Это нам не под силу. Мы подстилаем, под лошадь ветки, но движения ее становятся все более вялыми, и через час у нее окончательно исчезают признаки жизни.
