– Влюблена, Анна Петровна, как кошка влюблена! – отвечала mamanПорубина и как-то злобно дрогнула при этом плечами.
– Удивляюсь, однако, чего этот старый дуралей смотрит!
– А чем же он не партия? Для бесприданницы и этакой хоть куда!
– Ну, да все же…
– Вы что же ко мне не идете? – спрашивала между тем НаденькаКобыльникова тем полушепотом, в который невольно переходит голос, когдаидет речь о деле, затрогивающем все живые струны существа.
Кобыльников не отвечал; он просто-напросто задыхался.
– Вы что ко мне не идете? – повторила Наденька.
Он продолжал молчать, хотя сердце в нем умирало от жажды высказаться. Он чувствовал, что если вымолвит хоть одно слово, то не в силах будетвыдержать. Может быть, он бросится к Наденьке и стиснет в своих руках этодоброе, любящее создание; может быть, он не бросится, но зальется слезами изарыдает…
– Вы отчего мне руки не даете? – настаивала Наденька.
– Наденька! – вырвалось из груди Кобыльникова.
– Вы зачем глупости говорите?
– Голубчик! – простонал Кобыльников.
– А когда будут стихи?
Кобыльников уж совсем было собрался отвечать, что стихи не миф, чтостихи почти совсем готовы, что не только одно стихотворение, но десять, двадцать, сто стихотворений готов он настрочить на прославление своеймилой, бесценной Наденьки, как вдруг скверный мальчишка Порубин испортилвсе дело.
– Вобраз! – пискнул он, едва-едва не проскакивая между ногКобыльникова.
Кобыльникову показалось, что сам злой дух говорит устами мальчишки.
– Ты почему знаешь? – сказал он, рванувшись в погоню за мальчиком ипоймав-таки его, – нет, ты говори, почему ты знаешь?
– Мамаша, меня Кобыльников дерет! – завизжал во всю мочь Сеня.
При этом восклицании Кобыльников невольно выпустил из рук свою добычуи даже начал гладить Сеню по голове.
– Нечего, нечего гладить по голове! – шипел юный змееныш, – мамаша! онменя дерет за то, что я его поймал с Наденькой.
Началось следствие.
– Позвольте узнать, Дмитрий Николаич, что вам сделало невинное дитя? – допрашивала Кобыльникова оскорбленная maman Порубина.
– Ваш сын мне сказал дерзость! – отвечал совершенно растерявшийсяКобыльников.
– Мамаша! Я ничего ему не говорил! – с своей стороны жаловался Сеня, искусно всхлипывая.
– Ваш сын сказал мне: "вобраз"! – внезапно брякнул Кобыльников.
– "Вобраз"! что такое «вобраз»? и чем же это слово для вас обидно?
Говоря это, maman Порубина сомнительно покачивала головой и разводиларуками.
– Ну да! вобраз, нобраз, собраз, побраз! – дразнил обозлевший Сеня, приплясывая перед Кобыльниковым.
