Старая театральная Москва | страница 56
– Г. Гореву.
И когда настала осень, – пышная осень, вся в ярких тонах и сверкающих красках, – артиста в сердце ударили обидой.
Ему предложили отставку.
Петербургская дирекция взяла на себя роль Гонерильи, – неизвестно зачем, неблагодарная роль! но сыграла её великолепно.
Нельзя лучше оскорбить старого артиста, как дать ему отставку «за ненадобностью» в то время, как переполненный театр, весь, сверху донизу, рукоплещет его игре и кричит ему:
– Оставайтесь! Оставайтесь!
Это была обстановка прощального спектакля Горева на Александринской сцене.
Настоящая трагедия.
Когда занавес опустился в последний раз, – стало жутко и страшно.
Похоронили живого человека.
И бедный, раненый в сердце, Макс Холмин, ты мог крикнуть:
– Душу, живую душу, Диковский, съели!
Лир пошёл скитаться.
И в своих скитаньях он зашёл к нам и в радостный, и в печальный день своего тридцатипятилетнего, – уже 35-летнего! – служения искусству.
С сердцем, полным благодарности за былые восторги, почтим же в «Старом барине» молодого Макса Холмина.
П. А. Стрепетова
После П. А. Стрепетовой осталось немного образов. Но ярких.
Катерина в «Грозе», Лизавета в «Горькой судьбине», жена Бессудного – «На бойком месте»…
Она играла Марию Стюарт. Страдающей королевы не было. Играла Адриану Лекуврёр. Блестящей артистки у блестящей артистки не вышло.
Когда большая артистка-народница бралась изображать королев и блестящих актрис, – это напоминало наивные романы «из аристократической жизни», по 20 копеек.
«Граф в бархатном пиджаке, туго натянутых серых лосинах и лаковых сапожках вошёл в театр.
Здесь, сразу было видно, его все знали. Он был, очевидно, постоянным посетителем: все капельдинеры поздоровались с ним за руку.
Граф прошёл в ложу княгини.
– Не хотите ли апельсина? – спросил граф, вынимая из кармана фрукт.
– Почистите! – задорно (непременно, задорно) улыбнулась княгиня.
Граф принялся ловко чистить апельсин, бросая кожу в кресла с непринуждённостью истинного аристократа».
Да что королевы и блестящие артистки!
Простую помещицу в пьесе кн. Сумбатова «Закат» она сыграла плохо.
Вместо обедневшей барыни получилась торговка.
Не то, что у неё не было для этих ролей только внешности, уменья держаться. Она не могла вообразить себя королевой, знаменитой артисткой, большой барыней.
Зато «простая» русская женщина, – крестьянка, как Лизавета и Бессудная, мещанка, как Катерина, – нашли в ней чудную художницу.
Она рассказывала о той среде, которую знала, любила, жалела и понимала глубоко.
