Колоссальная миллионерша, – какой же московский роман обходится без миллионерши? – увлечена блестящим премьером.
И он увлечён ею.
Он любит её любовью пылкой, глубокой, могучей.
Эффектной.
Как любят на сцене.
Он зовёт её бросить:
– Этот мир золота и грязи!
Но она слаба. Готова мириться с грязью из-за золота. Ищет воли и наслаждений. И выходит замуж за другого, за покупного мужа, безумно любя актёра, безумно страдая по нем.
И я помню до сих пор сцену венчанья.
Героиня «бледная, как мертвец, словно в саване, в подвенечном уборе».
И в глубине церкви, в тёмном углу, у колонны, в бобровой шинели «красавец-актёр», с бледным прекрасным лицом, с «задумчиво устремлённым взглядом глубоких глаз».
Я читал этот роман.
Его читали все.
С увлеченьем.
Узнавали:
– Действующих лиц!
Были в восторге.
Публика любит, чтоб её любимец на сцене имел и красивые романы в жизни.
Она требует этого от актёра.
А. П. Ленский, наверное, получил не одно письмо:
– Не страдайте так! Она вас не поняла. Зато я…
– Обо мне даже был роман!
Верх суетной актёрской славы.
С публикой у Ленского всегда были самые лучшие отношения.
Однажды, он спас ей, быть может, несколько жизней. Во всяком случае, много рёбер, рук и ног.
В Большом театре, – тогда трагедии ставились по вторникам в Большом театре, – шёл «Гамлет».
На верхах было всё переполнено.
Там училась молодёжь.
В партере и ложах, по обычаю, пустовато.
Сцена с актёрами.
Только что «первый актёр», раздирая страсть в клочки, принялся за Пирра, в театре какой-то жулик крикнул:
– Пожар!
И тут я видел, как моментально толпа теряет рассудок.
В двух шагах от меня, в партере, какая-то полная дама лезла через кресла.
Два места, – никем не занятых! – отделяли её от среднего прохода.
Среднего прохода Большого театра, по которому можно проехать на паре с отлётом!
А она лезла через кресла, падала, карабкалась, кричала, рыдала, словно на ней загорелось уже платье.
В театре раздались крики, вопли.
Ленский, к счастью, не растерялся.
Он подошёл к рампе и во всю силу своих, тогда могучих, лёгких объявил:
– Господа, успокойтесь! Ничего нет!
То, что мешало ему в трагедии, помогло в трагическом эпизоде.
– Спокойствие.
Он таким спокойным жестом остановил «первого актёра», так спокойно сказал, от всего от него, от позы, от лица, веяло таким спокойствием, что публика моментально успокоилась.
Ленский спокойно спросил:
– Теперь можно?
и спокойно сказал актёру:
– Продолжай!
Театр дрогнул от аплодисментов.
И «Гамлет» пошёл дальше.
