Майка поморщилась. Она не любила тараканов.
— Да, корявка, — покивал Никифор. — Ошибиться может даже большинство. Но это правильнее, потому что сообща ошибку и найти легче, и с нею справиться. Гораздо хуже, если ошибается кто-то один, а остальным приказано считаться с его заблуждениями.
— Да, несправедливо, — признала Майка и, желая завершить непростую тему, уточнила. — В общем, главного у вас тут нет.
— Почему же? Конечно, есть, моя внучатая честь, — Никифор коротко поклонился. — В «Детском мире» самым главным считается Директор.
— А зачем? Если все и так на своих местах, — ехидно спросила девочка.
— На случай форс-мажора. Иногда ведь нет времени на болтологию. Нужно принимать решение здесь и немедленно. Вот и приходится…
— Он строгий? — слово «Директор» вызывало у школьницы священный ужас.
— Директор? Пан? — Никифор старался говорить со всей возможной серьезностью. — Еще бы! Отчитывает, чехвостит так, что мало не кажется.
— И в дневник пишет?
— Если б дневники у нас водились, то и писал бы. Запросто. Вообще, корявка, неплохая идея, — Никифор задумался. — Надо б на Совете дружины покумекать. Может, тоже заведем себе «Дневники жалоб и предложений».
— Он не злой, этот Пан Директор? — спросила Майка.
— Приставучий. Выговоры так и лепит — то в лоб, то по лбу.
— Дерется? — ужаснулась школьница.
— Иногда рад бы, да прав у него нет. Приходится метким глаголом бить.
— Как это?
— Непросто. Есть у нас такое приспособление: ну, вроде мишени из мягких материалов. Мы эту мишень на стену вешаем. А на мишень клеим изображения сотрудников. Директор Пан выходит на позицию. Все смотрят, а те, у кого совесть нечиста, плачут-рыдают. Готовятся к бесславной участи. И вот берет он оперенные глаголы и пуляет ими по изображениям.
— Знаю-знаю! — воскликнула Майка.
Никифор объяснял девочке игру «дартс». Тогда, в 1995 году, ни он, ни она не знали ее родного названия, что впрочем, не мешало им этой игрой увлекаться.
— …в кого глагол попадет, тот нарекается дурнем навылет, — Никифор улыбнулся.
— Вы меня разыгрываете, — догадалась, наконец, Майка.
— Я учу тебя слушать, — возразил он. — Самые большие глупости на свете именно так и произносятся — без всякой улыбки. Помни это, корявка.
— Я попробую… А мне с ним обязательно надо встречаться?
— С кем?
— С ним… С директором.
— Страшно?
— Немножко.
— Не робей, он не кусается.
А Майка все равно робела.
