Майка поежилась:
— Холодно, наверное, на пьедестале стоять, если ты не памятник.
— Так я и не стою! Я парю и летаю! Счастливая, просто невозможно! — заново переживая свой сон, кенгуровая тетя замерла.
Майка попробовала себе вообразить, как можно стоять на пьедестале и одновременно счастливо летать, но у нее ничего получилось.
— И когда сбудется ваш сон? — спросила она.
— Судьба любит, когда ее зовут, — произнесла Сима странные слова. — Сбудется, когда корявка станет примочкой, а ВВП удвоится! — и посмотрела на Майку так, будто той все должно быть ясно.
Тетя Сима ошибалась. Девочка заплутала в кенгуровых снах так бесповоротно, что выход был один: проснуться.
Но гимназистка не прошла даже пятой части своего пути и потому всего лишь произнесла самое пустяковое, что могло придти ей в голову.
— Очень приятно.
— А виной тому будет сиротская песня… — добавила Сима.
— Я, наверное, пойду.
— Спасибо, я буду ждать, — глаза тети Симы увлажнились. Странный народ, эти тети.
Страдалица поклонилась, будто артистка после выступления, и неуклюже попятилась. Кусты застонали, раздвинулись и с треском поглотили диковинного обитателя изумрудного леса.
Но чудо! Голос тети Симы остался при Майке.
Девочка пошла дальше, по извивам едва заметной тропинки, а за ней по пятам следовали заунывные слова:
— На скрипочке пиликала
Плаксивую мелодию,
И в унисон поскрипывал
У стеночки комодик мой…
Смычком возила, небылью
Томилась эфемерною,
Вился туман над мебелью
Крылами безразмерными…
Пылилась пыль, комод кряхтел
Под скрипочку рапсодию…
Упала мебель, отлетел
Мой дух, моя мелодия…
Тоскливый напев плохо подействовал на ребенка. Изумрудный лес жил свой истошной жизнью, а Майке вдруг сделалось холодно и одиноко.
Девочка вспомнила про Мойслу и Ратлу. Посторонний мир украл у них разговорные способности, но она чувствовала, что в чем-то большом и главном жужики остались прежними. Они были хорошими. Вот как и эта тетя, которой чего-то недодали.
Девочка покричала налево и направо, вперед и назад. Жужики не отзывались.
«Бросили на судебный произвол», — ей стало совсем грустно. Она захлюпала носом.
— Кап-кап. Капает, — послышался тихий вежливый голос.
— Из Чесучовых? — спросил кто-то непонятно что.
— Из обыкновенных, — вмиг передумав плакать, сказала Майка.
— С кем не бывает, — участливо произнес неизвестный, и тут Майка заметила на пеньке симпатичный грибок.
Он был чудо, как хорош: с ярко-ржавой шляпкой, желтенькой ножкой, на которой завивалась тоненькая стружечка-носик, а по бокам ее — глазки, мелкие, но очень выразительные пятнышки, похожие на лесную труху. Грибок был такой приметный, что Майка удивилась, почему это он не бросился ей в глаза первой.
