— А мы видим. Мы слышим, мы созерцаем, мы приближаем наш покой… Век за веком, эпоха за эпохой, время за временем…
— Веками сидеть и ничего не делать. Я б умерла со скуки…
— Мы видим то, на что другие не смотрят, мы слышим то, что иным недоступно. Ты слышишь?
Ветер вновь донес обрывок птичьей песни.
— Кукушка сказала «ку», — сказала девочка.
— Что это значит?
— Птица сообщает, что кому-то жить осталось всего одно «ку». То есть немного.
— Разве можно зависеть от глупой птицы?
— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Так говорят.
— Слышишь звон… — сказал камень и, кажется, насторожился. Если б у него были уши, то можно было утверждать, что он их навострил.
Майка тоже прислушалась, но ничего нового не уловила.
— Живи своим умом, жемчужинка, — сказал затем камень. — Учись не слушать, а слышать, не смотреть, а видеть, и тогда ты поймешь то, о чем безмозглые птицы могут лишь догадываться, потому что… — он умолк, не договорив.
Теперь и Майка разобрала низкое мерное гудение — казалось, где-то под землей побежала волна.
— Хм-м-м, — гудели камни у озера.
— Не жди — и я к тебе вернусь, — вознесся к серому небу тонкий голос. — Совсем меня не жди.
Я сквозь пустыню просочусь,
Как серые дожди…
Камни гудели на разные лады, а камень-голыш, о который Майка едва не споткнулась, неспешно утопал в озере.
— …Сойду, чтобы чудесный ток
Унес меня туда,
Где омывает сном песок
Волшебная вода.
— Хм-м-м.
— Где все — навек, где не зовут,
Там новая пора
Взрастит в чудесный перламутр
Ушедшее вчера.
Не жди, пока не надоест,
Чтоб былью поросло.
Не жди, чтоб чудо из чудес
Нежданным стать смогло…
С последними словами камень-голыш скрылся в озере без остатка. Оно приняло каменного старца, ни разу не взволновавшись. Погудев еще немного, камни стихли.
— Ушел, — после почтительной паузы произнес извилистый камень.
Майка представила, как сама вязнет в перламутровом озере, и едва не задохнулась от ужаса.
— Вам не страшно? Вот так… уходить?
— Зачем бояться того, что придет?
— Вы нарушаете покой! — пророкотал кто-то из старцев.
В саду уходящих камней вновь стеной встала тишина.
Здесь, в пустыне, к высокому небу прилагалось озеро, а к озеру был песок, а к песку — камни, которые тянулись к озеру, и в этом был особенный круговорот, где все иное, неживое, и, тем не менее, все — на своем месте.
Живой девочке нечего здесь было делать.
Майка похлопала себя по карманам, проверяя на месте ли жужики, и зашагала подальше от каменной россыпи.
«Иногда, чтобы знать куда идти, надо всего лишь бросить камень», — подумала девочка хорошую мысль.
