— О господи. Ага, скажут: цинично играла в это самое, отдельно взятую карту. Совсем уж не истери. Я спрашиваю, не выгнали никого?
Лилька помотала головой, которая явно была занята перевариванием ужасов, связанных с больничным стуком в школу.
— А эта где, еще одна? — спросил я так небрежно, что половину букв не выговорил.
Лилька уставилась на меня, как жаба на повидло.
— Ну, такая, постарше тебя, дохлая, в халатике, и еще трикошка у нее синяя, с олимпийкой, — сказал я и торопливо соврал: — Ей вчера, по ходу, худо было, а сейчас нету, вот я и подумал…
— Ильсияр, что ли? Да вон же она стоит, — удивилась Лилька и повернулась показать.
Я ж ей слепой, или тупой, или все сразу. Все сразу, кстати. Ильсияшка рассеянно посмотрела на меня и вернулась к сосредоточенному вжиканию. Олимпийка у нее была синей, как и штаны. И халатик у нее тоже есть. Не коричневый, правда, — но, может, я вчера не в себе был. Фу, пошляк, подумал я самодовольно и осадил себя уже всерьез: фу, фу, я сказал. Уж красотку я бы ни с кем перепутать не смог. Или смог?
Я уставился на Ильсияшку. Она снова взглянула на меня, мельком улыбнулась, завжикала молнией, но поняла, что я так и пялюсь. Подняла брови и вопросительно посмотрела в ответ.
И как это понимать, интересно? Лилька, между прочим, тоже таращилась, но хоть по этому поводу сомнения меня не терзали. И впрямь болею. Я отвел взгляд, уперся в блестящий замочек и шею, очень белую, поспешно отвел взгляд еще раз, откашлялся, собираясь сказать что-нибудь спасительно смешное, но не успел. Синее плечо Ильсияшки пошло бугорком. Я испуганно моргнул, не сообразив, что это не плечо и не выскочивший вдруг из шва пучок ниток. Просто в конце коридора мелькнуло что-то того же цвета, что и костюм Ильсияр.
Не что-то, вернее, а кто-то.
— Щас, — сказал я и быстро пошел туда. За спиной, кажется, хмыкнули, но это как раз пофиг. Да и все пофиг — потому что я не успел.
Не было никого в конце коридора. Я сунулся на лестничную площадку, послушал, посмотрел сквозь перила вверх-вниз и вернулся в отделение. Потоптался там, убедился, что в противоположном конце все рассосались, и юркнул в комнату сестры-хозяйки. Дверь была приоткрытой.
Я громко кашлянул, осматриваясь. Кладовка была пустой — в смысле, народу не было, вещей-то было полно, побольше, чем в прошлый раз.
Я на всякий случай заглянул в шкафы, прошелся вдоль стены, раскачивая висящие на стене куртки, и у окна замер. Там опять висела моя куртка. И под ней лежали остальные вещи: штаны, кофта, шапка и футболка, все аккуратно сложенное поверх кроссовок.
