Ненавижу, когда мужчины унижаются перед человеком-в-сером! Ни один еще не поднял головы. Ни один не выдержал его взгляда.
«Пресмыкающиеся!»
Ничтожные черви, годные лишь на то, чтобы подбирать с земли объедки.
— Если только вы не подхватили это в гостинице. Вы останавливались в гостиницах в Восточном Берлине?
Человек-в-сером как всегда отвечает за меня. Чтобы не вдаваться в подробности, он лжет:
— Возможно.
Сантини делает вид, что поверил в эту ложь. Чтобы избежать осложнений. Он боится человека-в-сером, это видно по его лицу. Страх сочится у него из всех пор. От рубашки исходит кислый запах. Запах смерти. Он много болтает, чтобы скрыть страх, но никого не смог бы этим обмануть.
— Видите ли, я совсем не удивлен. Все оттуда. То же самое случилось с одной моей пациенткой, которая вернулась из Марокко.
Я почти уверена: он знает причину моего заболевания. Я чувствую это по тому, как он опускает глаза, когда встречается со мной взглядом, и по слабой дрожи в его руках, когда он прослушивает мои легкие под наблюдением человека-в-сером, стоящего за его спиной. Я видела, как на прошлой неделе, прочитав результаты анализов крови, он нахмурился и достал из внутреннего кармана куртки фляжку, чтобы отпить внушительный глоток.
— Я спросил у той женщины: «Вы ели в гостинице или кибуцах?»
Конечно же, в Марокко кибуцы встречаются на каждом (шагу! Какой идиот! Не может отличить израильского сельскохозяйственного рабочего в Эйн-Геди от берберского пастуха в горах Среднего Атласа.
— И знаете, что она ответила?
Он косится на меня. Во время осмотра он пялится на мою грудь и шею, и его маленькие глазки блестят от возбуждения. Я вижу это. Он знает, что я вижу, и взглядом умоляет меня не выдавать своего безмолвного вторжения.
Я смыкаю веки и стараюсь думать о чем-нибудь другом. В голове звучат раскаты грома. Одетая языками пламени, ко мне спускается Астарта. Вот уже несколько недель, как видения стали ежедневными. На место страха, сопровождавшего первые явления, пришло волнение, а затем успокоение. Моя мать втайне говорит со мной. И я с жадностью ее слушаю.
«Ты видишь! Взгляды и мысли мужчин побуждают их к тому, чтобы совершить грех против твоего тела, равно как и против своего. Мужчины предают поруганию то, чего не понимают, то, что знают лишь инстинктивно, как животные! И в этом причина их поражения. Да будут они прокляты!»
Открыв глаза, я вижу перед собой одутловатую морду Сантини и едва заметно улыбаюсь, думая о том, что ждет его рано или поздно. Доктор принимает это за согласие и соучастие; его взгляд становится немного настойчивее. Это не ускользает от внимания моего защитника, его лицо каменеет в ту же секунду. К счастью, доктор сосредоточен на моем горле. Иначе его прошиб бы холодный пот.
