Программное предисловие Порошина к его переводу «Философа аглинского» Прево (1760) — одна из первых в русской критике серьезных статей о романе XVIII века.
К этой же группе переводчиков сразу по приезде в Россию присоединился и Ф. А. Эмин, первые переводы которого включились в продукцию литераторов Сухопутного шляхетного кадетского корпуса.
3
На почве, подготовленной переводами, появились и первые собственные, оригинальные романы Ф. А. Эмина, созданные по образцам наибо-лее читаемой и любимой переводной литературы. В этих романах произошло соединение, вернее, совпадение двух литературных традиций: русская авантюрно — волшебная повесть конца XVII — начала XVIII века и западноевропейский прециозно — барочный роман совместились в его творчестве.
Связь романов Эмпна с этой литературной традицией отчетливо ощущалась русской критикой конца XVIII века. Так, переводчик статьи Зульцера «Нечто о романах» к тому месту, где излагается история европейского барочного романа и перечисляются романы Гомбервиля, Ла Кальпренеда, Скюдери, Лоэнштейна, делает примечание:[79] «А у нас „Похождения Мирамонда“, „Письма Ернеста и Доравры“, „Камбер и Арисена“, „Лизарк“ и пр.».[80]
Такие романы Эмина, как «Непостоянная фортуна, или Похождение Мирамонда», несмотря на совершенное отсутствие в них материала русской жизни, были явлением русской литературы не только по языку; в них нашла свое продолжение и развитие традиция русской повести XVII— начала XVIII века. Как указал Г. А. Гуковский, «русский читатель, знакомый издавна с повестями — романами о матросе Василии или о дворянине Александре, либо с переводными вещами типа истории о шляхтиче Долторне, находил в авантюрных романах Эмина привычный ему материал».[81] В основном приключения Мирамонда и Феридата происходят в пределах реальной географии европейского Средиземноморья (Турция, Египет, Марокко, Италия, Испания, Португалия), захватывают они и Англию, но, кроме того, герои попадают и в «королевство Жирийское» и в землю «черных кюртов» и к людоедам. Несколько раз на протяжении романа Мирамонд терпит кораблекрушение или попадает в плен к морским разбойникам, переносит все унижения рабства, снова возвращается на свободу, показывает чудеса полководческого искусства, спасает царей и в конце романа женится на дочери египетского султана Зюмбюле и сам, став султаном, благодетельствует свой народ.
Но авантюрность не была самоцелью для Эмина — романиста; пафос романов, переводившихся кружком «Праздного времени», как и пафос «Похождения Мирамонда», в другом — в изображении всепобеждающей силы любви. Каким бы тяжким испытаниям ни подвергла «непостоянная фортуна» Мирамонда, его любовь к Зюмбюле остается неизменной, глубокой и верной; ни жирийская царица Белиля, предлагающая Мирамонду свое сердце и трон, ни клевета и интриги врагов не могут поколебать его постоянства, его верности Зюмбюле. Любовь в изображении Эмина — чувство роковое, фатальное, всецело подчиняющее себе человека, его волю и поступки. В отличие от литературы классицизма, утверждавшей первенство разума над страстями, долга над чувством, Эмин изображает своих героев всецело подчиненными чувству, а не разуму; для его героев их любовь — это и есть долг.
