Эрика не помнила здесь никаких расселин, за годы, прошедшие с ее детских лет, просачивающиеся капли дождевой воды, видимо, растворяли камень, проделали щель, в которую она, возможно, уместится.
Быстро опустившись на колени, Эрика посветила в отверстие и увидела туннель, по которому можно ползти. Куда ведущий, она не могла догадаться, но по крайней мере это был выход, возможность спастись.
Она сунулась было внутрь, но плечо застряло. Щель оказалась слишком узкой. Не втиснуться. Разве что без пальто…
На коленях, извиваясь как безумная, Эрика нащупывала пуговицы, рывком расстегивала их. Фонарик стоял подле нее линзами на полу, чтобы света не было видно.
Пальто снялось, полетело в сторону, упало в углу бесформенным, мохнатым, пребывающим в спячке животным.
Эрика взяла фонарик. Из-за ее неуклюжести луч пронизал темноту ярким конусом.
Должно быть, Роберт на этот раз увидел свет.
Шаги совсем близко. И более частые.
«Лезь».
Опять в расселину, опять протискивание, на сей раз ей это удалось, и она поползла на животе, упираясь локтями.
Туннель был круглым, тесным, как гроб, тянувшимся прямо в какую-то даль, за пределы досягаемости луча фонарика.
Больше всего Эрика надеялась, что Роберт не последует за ней, не сможет. Он широк в плечах и, пожалуй, не протиснется.
Отчаянный страх соперничал со стыдом. Хотя это было и нелепо, Эрика не могла отделаться от мысли, что покидает брата. Снова.
Она дышала ртом, ощущала вкус пыли.
Кряхтела, продвигаясь по острым неровностям, мимо цепляющихся каменных выступов.
Извиваясь, Эрика рывком продвигалась вперед дюйм за дюймом, при каждом рывке фонарик вздрагивал, яркий белый луч метался кругами, головокружительно пульсировал. Как в том баре — прокуренном погребке в Афинах, куда она заглядывала много лет назад, — где ревел оркестр и все были пьяны.
Взгляд назад, в темноту.
Отсвета фонарика преследователя не видно. Бархатная темнота, полнейшая, сплошная.
Роберт, должно быть, уже достиг тронного зала. Наверное, увидел ее брошенное пальто, догадался, куда она скрылась. Может, он в самом деле не в состоянии протиснуться в расселину, как она и надеялась.
Надежда эта казалась слишком шаткой, но другого объяснения не было.
Эрика продолжала двигаться, решив не останавливаться, пока не достигнет тупика. Или покуда не истощатся воля и силы.
Она сделала рывок, начиная второй ярд пути, и ощутила, как рука брата сомкнулась на ее ноге.
Пол Элдер заколебался возле тепличных помидоров. По два девяносто девять фунт. Дороговато.
