— Что, здорово изменился? — угадал Ярославцев. — А это, знаете ли, от безделья и злости. Я ж теперь как брошенная жена — тем только и живу, что узнаю да выведываю, как он там, бывший муж, подлец. И если у него неудачи — не могу удержаться, радуюсь. Хоть и делаю вид. А от таких скверных эмоций не молодеют. Да.
А Губин уже вспомнил историю этого Ярославцева, о нем много говорили в свое время. Когда-то был он начальником главка в одном весьма серьезном и привилегированном министерстве. Про Ярославцева знали: мужик крутой, грубый. Спуску — никому. Но если надо, сумеет защитить. И «наверху» с ним считались, а потому и лауреат, и куча орденов, словом, все что положено. И вот… года три назад это было?., или раньше? — спрашивать сейчас не стоит, — Ярославцева переводят в другую отрасль с повышением: замминистра. Отрасль, всем известно, важнейшая, и не для каких-то конкретных заказчиков — для всей промышленности. Ну, а когда для всех — получается, что ни для кого. В результате вот уже лет двадцать развалена вдрызг. Жалели тогда Ярославцева, а кто и ругал: дурак, ради карьеры полез к черту в зубы. В общем, как там было, никто толком не знал, только вскоре Ярославцева сняли. Шумно, сплетни пошли: будто вызывали его «наверх», «на ковер», стали фитили вставлять, он: «Что же это? Вы нашу отрасль двадцать лет общими усилиями разваливали, а я за три года должен поднять? Нереально!» Ну, а дальше как положено: он заявление на стол, а начальство: «Не возражаю!» И конец. Губин считал — зря, такими руководителями не разбрасываются, а с другой стороны — возраст… Но ведь молодого, нового тоже пока вырастишь, сколько времени пройдет… А этот был еще крепкий, железо-мужик.
Надо было идти на теплоход, а то в голову полезут всякие вредные сейчас мысли. О собственной работе, например. У Губина было заведено: в отпуске отключаться полностью… Да и не только в отпуске. Раньше, еще лет пять назад, придя с работы, не мог выбросить из головы то, чем занимался весь день. Теперь дома у него находились другие занятия и поводы для волнений и раздумий. И как раз они-то с годами постепенно делались все более и более важными.
Губин взглянул на часы и поднялся.
— Пора. Пойдемте, Константин Андреевич, а то опоздаем, придется вплавь теплоход догонять.
Ярославцев встал, и они молча зашагали по аллее.
— Зря я, наверное, на нашу звонкую даму так вчера набросился, — задумчиво проговорил Ярославцев, когда уже подходили к пристани. — Психом становлюсь. Ну, подумаешь, сказала «был». Она ведь не со зла, так, сдуру. А я и вправду «был», если уж на то пошло. Только вот чем? Два года голову ломаю, все понять не могу… Ну, честь имею. Будет желание, заходите, потолкуем. Я в одноместной. Номер четыреста пять. Верно, заходите, буду рад.
