— Зря ты с меня начал! Я не в счёт.
— Почему так? — искренне удивился Мерген.
— Сам ведь знаешь, какое у меня здоровье.
— Ах, ты, значит, больной! Да-да-да… — насмешливо согласился Тойли. — Я-то хорошо знаю твою хворобу. Когда война — ты увечный, когда хлопок — ты калека, а когда…
— Давай лучше не ворошить старую солому!
— Ладно, давай ворошить новую. Кто твой приусадебный участок обрабатывает? Кто полсотни твоих овец пасёт?.. Ах, да, овец ты в общее стадо отправил, о них речи нет. Ну, а кто за твоими верблюдами и коровами ходит? Тут ты здоровый!
— А кто может мне запретить заниматься своим хозяйством?
— Вот в этом всё дело, дорогой мой, — вздохнул Мерген. — Из-за того, что ты мой родственник, никто тебя пока не приструнил. Ни тебя, ни таких, как ты. И я тоже хорош! Закрывал глаза на подобные вещи. Делал вид, что ничего не замечаю… Поделом мне! — Он немного передохнул и снова обратился к шурину: — Ты мне вот что лучше скажи, почему бы это третья бригада, та самая, на чьей земле мы с тобой живём, почему это она уже который год не выполняет плана по хлопку? А? Можешь ты мне это объяснить?
— Откуда мне знать! — пожал плечами Кособокий и, сморщив нос, опять потянулся к рюмке.
— Погоди! — взял его за локоть Тойли. — Водка от тебя не убежит. Ты мне ответь сначала.
— Да не знаю я!
— Знаешь, да увиливаешь.
— Разрази меня бог, не знаю.
— Лучше меня знаешь.
— Колхоз-то план выполняет, ну, и ладно…
— Нет, не ладно. Надо, чтобы все бригады выполняли.
Гайли, которому этот разговор стал уже надоедать, вдруг засопел носом и без всякой хитрости произнёс:
— Если всей бригадой навалиться, то и план будет.
— В самую точку! — удовлетворённо сказал Тойли Мерген и отпустил локоть шурина. — Вот она где — семейственность!
Вместо ответа Кособокий осторожно покосился на сестру и ловким манером опрокинул вторую рюмку.
— А кроме семейственности, сказали, что я перестал в поле бывать, земли совсем не вижу, — горько закончил Тойли.
— Вот это они правильно сказали! — согласился Кособокий и, достав из миски баранье рёбрышко, принялся обгладывать его, выбирая кусочки помягче да пожирнее. — Это они вернр подметили, что глаза твои земли не видят, — смакуя мясо, приговаривал он.
— Если верно, зачем же прежде сказал, будто на меня поклёп возвели? — смерил шурина презрительным взглядом Тойли Мерген. — Правда, кое-что и лишнего наговорили, — задумчиво продолжал он. — Нашлись такие горячие головы, что всегда норовят через край хватить. Но всё же народ правильно решил, дорогой мой. Главная вина на мне самом.
