Но никто не отозвался на его вопрос, только некоторые смущённо переглянулись.
— Дядя! Почему вы молчите? — повернулся он к Гайли. — Что тут происходит?
Кособокий Гайли нехотя поднял на племянника глаза, неторопливо выпрямился, лениво потянулся, выплюнул через левое плечо табачную жвачку из-за щеки, задумчиво растёр плевок носком сапога и только после этого заговорил:
— Ничего тут не происходит. Просто твой отец после того, как перестал быть председателем, уже не считает нужным вставать раньше других. Видно, решил отоспаться.
— Он здоров? — с опаской спросил Аман.
— Вряд ли найдёшь здесь кого-нибудь здоровее твоего отца.
Успокоенный, даже не столько словами, сколько безмятежным тоном дядюшки Гайли, Аман уже хотел было войти в дом, но в этот момент дверь отворилась и в проёме появился сам Тойли Мерген с полотенцем через плечо. Окинув быстрым взглядом собравшихся, он укоризненно покачал головой:
— В чём дело, люди? Что-то не помню, чтобы я вас приглашал. Да ещё с утра пораньше.
Тойли Мерген прекрасно понимал, что родственники и друзья собрались здесь в знак уважения к своему бывшему председателю. Но если что-нибудь действительно претило ему сейчас, так это понурые лица у его дверей и никому ненужное выражение сочувствия.
— Ну, что же вы? Воды в рот набрали, что ли? — нахмурился он.
Оразмамед вместо ответа отбросил прутик, которым что-то чертил на земле, и многозначительно кивнул Кособокому Гайли. Тот посмотрел по сторонам, убедился, что никто, кроме него; говорить не собирается, решительно надвинул на лоб шапку, будто готовясь сделать важное сообщение.
— Ну, чего ты разворчался, — вопреки торжественным приготовлениям, совсем запросто обратился он к Тойли. — Твои благодарные родственники, твои друзья-приятели пришли тебя проведать, а ты…
— С утра приходят проведать больных. А я, слава богу, здоров. Вряд ли найдёшь здесь кого-нибудь здоровее меня, — вернул Тойли Мерген шурину его фразу, которую, по-видимому, услышал из-за двери. — А у вас лица такие, будто вы даже и не к хворому пришли, а прямо на поминки… Своих, что ли, забот не осталось?
Гайли молча пожал плечами, как-то бестолково улыбнулся и первым зашагал прочь. За ним потянулись и остальные. А Тойли Мерген молча пропустил в дверь Амана и сам скрылся в доме. И всё же до его слуха донеслась кем-то пущенная ему вслед обиженная реплика: «Как тот козёл — сам не знает, чего хочет, совсем заморочил нам голову…».
Однако в то утро гордому Тойли Мергену не суждено было так быстро обрести покой. Проводив сына в большую комнату, где обычно принимали гостей, он с подозрением покосился на дверь в кухню, откуда доносились приглушённые голоса. Тойли не по летам стремительным шагом подошёл к этой двери и резко отворил её.
