Это несколько неожиданное заключение заставило Мартина призадуматься. Похоже, что Хуан говорил правду: перемены и превратности мира сего могли привести и к этому. Друзья ненадолго задержались на площади перед церковью. Мощенная булыжником площадь зеленела островками пробивающейся травы. Бледный электрический свет освещал почерневшие каменные стены, калитки, ламбрекены, ленты и завитки гербов, высеченных на входных дверях домов.
— Ты смелый парень, Хуан, — тихо сказал Мартин,
— Какое там смелый!
— Да, да, смелый.
Послышался бой церковных часов.
— Восемь, — сказал Хуан, — я иду домой. А ты вернешься в семинарию, не так ли?
— Да. Что–нибудь передать? не
— Нет, ничего. Если спросят про меня, скажи, что видел.
— Ты окончательно решил?
— Окончательно.
— Значит, не ждать тебя?
— Нет. Я уже решил и от этого не отступлю.
— Когда же мы увидимся?
— Не знаю. Когда–нибудь увидимся. Прощай!
— Прощай! Будь счастлив, желаю удачи!
Они пожали друг другу руки. Хуан, обогнув церковь, вышел на окраину и, пройдя мимо высокого креста, направился к мосту. Мартин свернул в узкий кривой проулок. Ему было грустно: мимолетное видение чужой яркой жизни смутило спокойствие его духа.
Хуан, напротив, шагал весело и решительно. Путь его лежал к станции. Глубокая тишина обволакивала окрестные поля; сияла луна в небе; над влажной землей поднимался голубоватый туман; только шум бурливой реки, падавшей с высокой плотины, нарушал покой мирной ночи.
Скоро вдали, сквозь пелену тумана, Хуан увидел свет электрического фонаря. Это была станция. На платформе — ни живой души. Он вошел в плохо освещенный зал, заваленный тюками и кожами. Между ними пробирался какой–то человек с фонарем в руках.
— Это ты? — окликнул он Хуана.
— Я.
— Что так поздно? Где ты запропал?
— Прощался с товарищами.
— Ладно. Багаж твой готов. Когда собираешься ехать?
— Сейчас.
— Хорошо.
Хуан вошел в дом дяди, добрался до своей комнаты, взял дорожный мешок и сумку и снова вышел на платформу.
Раздался звонок, извещавший о том, что поезд отправился с ближайшей станции, потом послышался свисток паровоза. Выбрасывая клубы дыма, показался поезд. Хуан поднялся в вагон третьего класса.
— Прощай, дядя.
— Прощай и не забывай нас.
Поезд робко пустился по темным полям, словно не надеясь добраться до места; через полчаса он остановился на каком–то безлюдном полустанке. Кроме навеса, крытого оцинкованным железом, скамейки и фонаря, здесь ничего не было. Хуан подхватил свои пожитки и вышел из вагона. Поезд тут же тронулся. Ночь была холодная; луна скрылась за далеким горизонтом, и только в высоком небе мерцали дрожащим светом звезды; где–то совсем близко шумела река.
