Она все еще была стройной, но на ее теле уже появились пухлые складки, а груди налились и округлились. Когда платье было готово, когда она укрепила волосы двумя заколками, чтобы не мешали при последней примерке, то подумала, что "мадам", жена Большого Жака, теперь ее ни за что не узнает. Даже месье Вейль, который хранил в своем сейфе ее деньги и браслет, не говоря уже о рыбаках, ловящих креветок, которые привозили ему свой улов. Да она себя сама с трудом узнавала.
В тот вечер к ней приехал Иван и наблюдал за тем, как Эстер помогала ей одеваться, как укладывала ей волосы в изящные кольца.
— Нас, дорогая, ждет карета. Я хочу тебя покатать.
Захлопав от радости в ладоши, она тут же приказала Эстер укутать потеплее девочку, чтобы уберечь ее от постоянно меняющейся весенней погоды, но Иван перебил ее:
— Мы оставим Орелию с Эстер.
— Но мне нужно ее кормить через три часа, — запротестовала она.
— Обещаю доставить тебя домой, прежде чем она умрет с голоду, — поддразнивал ее Иван. — Эта прогулка для нас двоих.
Клео не знала, сможет ли она оставить даже на короткое время свою девочку, но Иван твердо сказал:
— Не будешь же ты все время таскать ее с собой. Она должна уже привыкать к этому.
Они оставили Орелию в колыбельке во дворе. Рядом с ней сидела Эстер.
— Теперь руки у меня ничем не заняты, мне как-то не по себе, — сказала Клео. Но денек выдался на славу, а она слишком долго сидела в одиночестве в этом доме-пекарне. Клео наслаждалась свежим воздухом, когда карета тронулась по выложенной булыжником мостовой.
— Куда мы едем?
— На озеро…
В казино она мало говорила, но от ее взгляда ничего не ускользало, особенно женщины, с их нарядами и драгоценными украшениями. Одно было ясно — среди них не было ни одной белой.
— Ты возишь сюда свою жену?
Иван, покраснев, ответил как ни в чем не бывало:
— Респектабельные американки и креолки обычно не посещают казино.
Она пыталась внутренне осознать то, что он ей сказал, не замечая его язвительности. Потом, вскинув брови, спросила:
— Значит, все эти женщины не респектабельные?
— Это составляет часть их шарма.
"Я начинаю познавать", — подумала Клео. Но этот процесс был для нее болезненным.
Какой-то мужчина с важным видом показался в двери и, прогуливаясь по залу, останавливался у столиков, приветствуя посетителей. Когда он подошел к ним, Клео взволновалась. Хотя он был значительно моложе, но удивительно напоминал ее деда, отца-китайца ее матери. Он давно умер, но она его очень любила в детстве.
