И вот, подкрепившись черным кофе и пончиками Изабель, они удят рыбу. Донни, как обычно, рыбачит спокойно, сидя на одном месте. Он разговаривает с рыбой и вообще думает о рыбалке как о некоем мистическом действе.
Подошел Луи и сел рядом с ним. Биг Бен ловил рыбу так же, как делал все остальное, — шумно и агрессивно. Сейчас он давал Чайне советы, как удить с борта его большой лодки.
Луи наблюдал за Донни, державшим перед собой маленькое удилище и пытавшимся заменить остатки червяка на крючке.
Донни улыбнулся ему:
— Как Дела, чемпион?
Луи кивнул.
— Нормально. Чем дальше, тем лучше. По крайней мере, хоть дождь перестал. Волны стали поменьше. — Луи нахмурил брови. — Почему, когда ты рыбачишь, то спокойно сидишь на одном месте, а папа все время бегает вокруг?
— Потому, что мы по-разному смотрим на это. Папа воспринимает рыбалку как спорт. Он хочет победить в этой игре. Поэтому к рыбе он относится, как к своему противнику. Он подкрадывается к рыбе.
— Как на охоте? Как будто это львы?
— Ты сообразительный парень и правильно уловил мою мысль. Ты философ.
Луи снова сдвинул брови:
— Философ? Что это такое?
— Как тебе объяснить? Ладно. Вот, например, как я рыбачу? Я рыбачу философски. Я думаю о том, что означает рыбалка. Философы думают о том, что означают те или иные вещи, в чем их суть.
— Это их работа?
— Иногда.
— Ну и как это подходит к рыбалке?
— Просто я не думаю, что рыбалка — это спорт. Когда я сижу здесь, я размышляю о рыбе как о символе.
— Как о чем?
— Символ? Это нелегко будет объяснить.
Луи важно кивнул. Когда он находился с доктором Джеймсоном, ему всегда казалось, что если он внимательно его слушает и задает много вопросов, то он в состоянии все понять и ничего не бояться.
— О'кей, — продолжил Донни. — Символ — это когда ты чем-нибудь заменяешь какое-то понятие. Например, когда вы с Оуэном, играя, заменяете деньги спичками, ведь они у вас становятся деньгами, то есть их символом.
Прежде чем продолжить, Донни посмотрел на Луи, чтобы убедиться, понял ли тот его. Он почувствовал, что его глаза увлажнились. Дети, но особенно Луи, вызывали в нем сильный трепет. Даже к Оуэну он не относился так трогательно, как к этому мальчугану. Наверное, потому, что детская любознательность Оуэна, его взгляд на мир, на вещи, его поиск не были омрачены горем и тревогой, выпавшими на долю Луи. Искренность и миропонимание Луи уходили корнями в первобытное невежество, страдания и страх.
Донни чувствовал ответственность за то, чтобы помочь Луи обрести глубокую и прозрачную ясность в самом себе, преодолев страхи и сомнения. Если Бен прививал ему вкус и давал ощущение силы, поддержки и защиты, то себя Донни видел скорее его проводником сквозь темный забавный дом, полный домовых и привидений, путеводной нитью в «ночь всех святых». Он должен был помочь Луи найти свой собственный путь к свету, словно в кухню, полную сладостей и веселья.
