Старушка села заканчивать убор на голову Акканийди — «перевеське» называется. А еще она сшила ей новый девичий наряд. Венок же из можжевеловых веток был свит уже давно. То был подарок отца.
Вскоре и старик возвратился. Тотчас велела старая положить в дымник можжевелевый венок, а сама на голову Акканийди возложила перевеське... Потом она обрядила ее в новый наряд, девичий. Стала девочка Акканийди девушкой.
Надела Акканийди перевеське на голову и побежала к роднику поглядеться: какова-то она в своем новом наряде? Очень красиво ей показалось!
— Отец, возьми меня к людям,— сказала Акканийди,— я к людям хочу!
— Время пришло ей в людях жить, не оскудело бы ее сердце и умягчились бы сердца людей! Пусть откроются глаза и души их на то, что в силах рук их находится неявно! — так ответила мать на желание дочери.
Ночью, когда мать и дочка уже покоились сном, а старик, без сна, отдыхал от дневных забот и трудов,— потянул свежий ветер, напружил кудрявые ветви сосны и... тронулся остров, поплыл по озеру Свято на Север, к устью великой реки, Реки Отцов.
Старик стоял в дверях вежи.
— Видно, так уж от веку положено этому острову плавать.— И дал ему имя «остров Девы».
На утро собрались старик с дочкой и отправились к устью Реки Отцов; тут жили люди старикова племени. В один погост пришли — лежат люди пластом. В другой погост пришли — лежат люди пластом. Голод. Едва Акканийди не съели.
— Не есть я, не есть я,— шептала она про себя и стала невидимой. Тем и спасла себя. Вернулась домой ни с чем.
Миновало время, и пошли они по тем же людям, по тем же вежам. На ту пору с удачной охоты возвратились мужчины. Они принесли мяса, разной дичи с избытком. Дни и ночи пировали люди и ели до отвала.
Вповалку валялись они и на улицах, и в шалашах у очагов, предаваясь тяжелому сну. И не диво, иная девица съедала целый окорок оленя. Это было хорошо. Люди спали от избытка пищи. Даже сны им не снились.
— Не есть я, не есть я,— шептала Акканийди и просила отца вернуться домой.
Малое время прошло, и стали доноситься хорошие вести: море дало людям сытость на многие дни. Ледяная гора принесла от Севера мясо: втиснутого во льдах кита.
Каждый день старейшины собирались около кита и щедро оделяли мясом всех приходящих от каждого жилья. Потом за мясом приходили все, кому надобно,— только оставь после себя бирку: дескать, мы, такие-то, были и взяли. Тогда среди людей жили сытость, мир и покой.
Акканийди уродилась такой девушкой, что женщинам хотелось ее ласкать, как самую любимую куклу, а мужчины желали схватить ее, крепко прижать к груди на всю жизнь и не отпускать.
