— А, мусор? Да-да, мусор!.. — просипела она сквозь кашель и насморк. — Хорошо, что пришли, дядечка!
«Ишь, нашла дядечку, племянница», — подумал Кашпарек: старушенция была старше его лет на двадцать, но, как и прочие, не знала его имени, для нее он, как и для жильцов всех шести домов (несмотря на то что Кашпарек всех их знал по фамилиям, случай назваться самому все как-то не выпадал), был «старик», «папаша» или «дядечка», который ходит в синей блузе и синем фартуке, известен как человек безотказный, аккуратно выносит мусор, может и дров наколоть, и время от времени помогает мадам Золтаи из двадцать второго передвигать мебель; Кашпарек все это знал и потому терпеливо слушал старую барыню, которая жаловалась, что вот даже Дези не может вывести погулять, не говоря уж о том, чтобы мусорное ведро за дверь выставить. Кашпарек с готовностью сам пошел за ведром на кухню и там повстречался с Дези — старой, жирной, противной на вид таксой, которая злобно оскалилась на него из-под табуретки. В кухне Кашпареку в нос, закаленный годами работы с мусором, ударил такой жуткий запах, что он чуть не упал: Дезике вот уже три дня справляла естественные потребности прямо на месте, и на полу в лужах собачьей мочи благоухали кучки ее испражнений.
— Н-да, чистая напасть этот грипп… — хватая воздуху, старался и тут проявить сочувствие бедный Кашпарек.
— Да уж какое там чисто! — сердито сморкалась старуха. — Говорю же, больна я, сил нету пол помыть!
Он, в общем-то, мог бы помыть, не очень уверенно сказал Кашпарек, но старая барыня эти его слова вдруг расслышала и ухватилась за них, так что пришлось ему засучить рукава и, подоткнув фартук за пояс, чтоб не намок, приводить кухню в порядок за десять форинтов. Правда, Дезике, очень неплохо чувствующая себя в превращенном в собачий клозет помещении, недовольно урчала под табуреткой, следя за Кашпареком, а когда он приблизился к табуретке с тряпкой, тявкнула и попыталась схватить его за руку. «Цыц! — сурово прикрикнул на нее Кашпарек. — Ишь, сарделька волосатая!» Дезике, видно, совсем не привыкла к такому тону: она сразу притихла, перебралась в другое укрытие, под газовую плиту, где Кашпарек уже вымыл, и больше ее не было слышно. Однако старая барыня, уже прощаясь и протягивая десятку, спросила, не может ли дядечка выгуливать Дезике, пока она, хозяйка, смертельно больна. Кашпарек посмотрел на дряхлую жирную таксу и про себя подумал, что на такую скотинку, конечно, жаль тратить время, но работа есть работа, и почему бы ему не прогуливать хоть черта с дьяволом, если за это платят. Поскольку само нынешнее, пусть небольшое, благополучие его опиралось на добросовестность и готовность выполнить все, о чем его просят, то спустя полчаса он шагал с Дези к железнодорожной насыпи, пустырь возле которой окрестные собаковладельцы облюбовали как своего рода собачий Бродвей.
