— Да, наверно…
— Понимаешь, кураторы проекта сделали все слишком хорошо. Людям не оставили ни малейшей лазейки. И теперь все переполнены страхом. Страхом и виной. Слишком много и того, и другого. Надо сказать людям, что они ни в чем не виновны, что пиратские скачивания, порносерфинг, нетолерантность — это все чушь, ерунда…
— Наверно Вы правы, — согласилась Маша. — Слишком много страха. Но говорить бесполезно. Страх парализует. Каждый знает, что в кармохранилище есть доскональнейшее досье на него. Это надежней, чем петля на шее.
Маша вскочила и, порывшись в сумочке, протянула ПалСанычу свой коммуникатор.
— Возьмите, Вам он пригодится. Связь будет заблокирована, но это не важно. Я хочу, чтобы Вы все же прочитали мою работу.
— Но я и так ее читаю, тут же везде терминалы.
Маша прижалась к нему; ПалСаныч наклонил голову и дышал ей в затылок, слегка шевеля легкие светлые волосы.
— ПалСаныч, сегодня в Комитете все только о Вас и говорят. Вас признали неморальным человеком. Вечером Вас переведут на неморальную зону, там терминалы только на переговорных пунктах. И у меня нет пропуска туда. Я узнавала — легче получить пропуск в ад, чем к неморалам.
Маша еще крепче свела руки за его спиной. Она просто не хочет смотреть мне в глаза, — с горечью подумал ПалСаныч.
Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»
…Разумеется, параллельно данному проекту совершенствовались и системы внешнего видеонаблюдения, которые охватывали все новые пространства. Это привело к тому, что стало практически невозможно совершить преступление и уйти от наказания. Теоретически возможность совершить преступление безнаказанно оставалась только у сотрудников, работающих «внутри» проекта — спецслужб и обслуживающего персонала. Но это уже никак не влияло на общую картину. Криминальная статистика резко сократилась.
Что позволило отказаться от уголовного Кодекса — вся социальная жизнь теперь регламентировалась исключительно моральным Кодексом. Этой реформой завершился переход от мягкого тоталитаризма к обществу без насилия.
Главным отличием морального Кодекса от уголовного было то, что все его статьи имели обратную силу и не имели срока давности. Это был революционный скачок, триумфально завершивший проект. Теперь все граждане были безусловно виновны; система управления и манипулирования была идеально налажена. И угроза социальных взрывов была наконец устранена…
Если смотреть поверхностным взглядом — жизнь почти не изменилась. Такая же комната в общежитии, такой же бессмысленный офис, только в другом районе. В районе со строгой изоляцией. Но внутри все было другим. Не было бытовых терминалов, которые давно стали неотъемлемой частью жизни. Их отсутствие пугало, как внезапно зазиявшая пустота на месте привычного пространства. Но здесь они были и не нужны — аккаунты неморалов деактивировались, доступ в сеть был для них закрыт.
