Друж тоже прыгнул, приземлившись в сугроб.
Довольный зверек, догадавшись, что страшная собака его не догонит, сбавил темпы, ускакав в лес мелкими прыжками.
Игра в догонялки закончилась, Друж в этой игре оказался побежденным.
Раздосадованный и уставший, он вернулся на участок. У самой калитки обернулся, посмотрел на поле. Ушастого бегуна не видно, стало быть, с концами в лес ускакал. Ну и пусть, не очень-то и хотелось с ним знакомиться.
Денис Евгеньевич, наблюдавший за марафоном Дружа и ушастого зверя, от души смеялся, стоя возле крылечка старого дома.
— Не догнал?
Друж издал недовольный рык.
— Зайцы, они народ такой, быстрый.
Зайцы? Что еще за зайцы такие, почему Друж о них никогда прежде ничего не слышал?
— Ты не расстраивайся, — успокаивал Дружа Денис Евгеньевич. — Угнаться за зайцем не каждой собаке под силу. Полежи, отдохни. Мне немного осталось, потом к Ивану пойдем.
Друж посеменил по расчищенной дорожке к калитке. Отдыхать он не будет, не та сейчас ситуация, чтобы лежать в лежку и бездельничать. Пока они на даче, необходимо набираться впечатлений. Здесь же столько всего нового, необычного, неизведанного.
Взять, к примеру, маленький домик на первой улице. Возле калитки нет снега, убраны и дорожки на самом участке, определенно, в домике живут люди. Интуиция подсказывала, что с ними надо познакомиться, засвидетельствовать свое почтение и, возможно, узнать нечто интересное, волнующее.
…Ему оставалось пройти метров пять, и можно было прошмыгнуть в приоткрытую калитку, но внезапно внимание привлекло скрипучее пение. Друж осмотрелся, заметив на голой ветке клена красногрудого снегиря. Пузатая птица, нахохлившись от морозца и слегка подергивая хвостиком и крыльями, пела свою незамысловатую однообразную песню. Изредка снегирь поочередно поднимал лапки и будто бы пританцовывал, упиваясь собственным свистом.
Друж подошел ближе к дереву, коснулся лапой гладкого ствола, фыркнул. Снегирь продолжал петь.
На соседней рябине, возле прибитого к толстой вертикальной ветке деревянного домика, выплясывали две синицы. Снегирь и его песня их не волновали, они сели на рябину, чтобы немного подкрепиться. Синицы клевали ягоды, чирикая настолько пронзительно и остро, что недовольному снегирю несколько раз приходилось умолкать. Сам он уже успел полакомиться пшеном в устроенной знакомым человеком кормушке, оттого и пребывал в хорошем расположении духа, а вредные синицы упорно портили идиллию.
В итоге, устав противостоять чириканью желтобрюхих синиц, снегирь растопырил перышки, встряхнулся и умолк окончательно.
