Днем Друж снова остался дома один. На этот раз одиночество не зажало его тисками, теперь оно было другим: легким, как нежный ветерок, и светлым, как чистое августовское небо. Одиночество одиночеству рознь.
Вечером к Денису Евгеньевичу приехали гости. Наташа с порога заявила: надолго не задержатся. Спешат.
— Почему в больницу не заехали?
Зять Михаил — высокий, немного сутулый здоровяк — зевнул и прошел в гостиную.
— Пап, времени не было. Мишка неотлучно дома, за плиточниками глаз да глаз нужен. Мы в ванной плитку меняем. Знаешь, выбрали бордовую, однотонную. На пол тоже бордо, но с блестками. Плитка — закачаешься. Папка, итальянская, и с двадцатипроцентной скидкой. Магазин ликвидируют, у них сейчас акция…
— Мама ждала, — прервал дочь Денис Евгеньевич.
— Пап, ну я на днях заеду. Ну в самом деле, сегодня не смогла. Начальница работой завалила, а Мишка с плиточниками возился.
Ленка каких-то двух охламонов посоветовала, ой, пожалела, что согласилась. Квасят оба, работа стопорится… Вся на нервах.
Появившись в коридоре, Михаил снова зевнул.
— А что, батя, рама у зеркала и впрямь бронзовая?
— Бронза, — кивнул Денис Евгеньевич.
— Натусь, если настоящая бронза, то…
— Да замолчи ты! — огрызнулась Наташа. — Потом поговорим. Пап, мы тут в магазин заехали, пирожных к чаю купили. Никитка, где ты там, пошли чай пить.
— Сейчас, мам.
— Не сейчас, а сейчас же.
— Я с Дружем играю.
— Руки не забудь помыть. Пап, ну рассказывай, что врачи говорят. Мишка, отойди ты от зеркала, — Наташа толкнула мужа в плечо и, не слушая отца, спросила: — Сколько ты врачу заплатил?
— Нисколько, операцию бесплатно делали.
Михаил хмыкнул и снова зевнул.
— Ой, папка, наивный ты человек. Бесплатный сыр только в мышеловке бывает. Неужели сам не знаешь?
— Не знаю, — резко ответил Денис Евгеньевич. — И давай не будем об этом.
Когда Денис Евгеньевич скрылся на кухне, Михаил начал поглаживать массивную зеркальную раму.
— Твой отец пещерный человек.
— Он врач, — глухо отозвалась Наташа. — И прошу заметить, никогда не принимал от пациентов подарки.
— С мелюзги-то? Сказанула. Что он от своих сопляков взять мог? Грязные подгузники и жеваные соски?
— Не скажи. Родители этих самых сопляков часто благодарили отца. Конфеты там, шоколад, коньяк…
— И?
— Не брал.
— Дурак!
— Прекрати.
— А что, я не прав?
— Он мой отец.
Притянув к себе жену, Михаил миролюбиво прошептал:
— Ладно, не заводись. Лучше скажи, как старика с зеркалом уломать?
— Уламывать не придется, папка согласится.
