Отец Андрей открыл глаза и искал в себе силы оттолкнуть её, но над ним тихо качалась ажурная зелень берёзы, сквозь неё смотрело светлое голубое небо, кругом всюду разливался аромат летнего дня, гулко жужжали пчёлы, звонко, весело, над самой головой заливалась какая-то пичуга. Жизнь кроткая, мирная, данная для счастья человека, царила на земле, а этот самый человек стоял перед священником под гнётом страшной душевной муки. И ещё раз взглянул он в глаза Анны.
И Анна, угадывая, чего он ищет, подняла голову и в упор глядела на него.
— Ни я, ни Стоговский барин, — повторяла она с расстановкой, — пальцем не тронули.
Минуту женщина и священник глядели друг другу глубоко в глаза, и сердце одного проникло в сердце другого.
Снова грусть и жалость охватили о. Андрея, он поднял руку:
— Господь да разрешит тебя от тяжкого невольного греха.
Как безумная, Анна, приникла к земле, поцеловала ногу священника и с облегчённым стоном кинулась вон.
Отец Андрей стоял на месте, солнышко грело его и ласковыми лучами ложилось на его непокрытую голову. Всюду кругом разлита была благодать, и всюду чуялась не карающая, а благословляющая десница Господня.
За оградою огорода раздался шум голосов, топот бегущих ног. Весть о смерти мельника и бегстве мельничихи, которой не оказалось в раскрытой настежь избе, дошла до деревни, народ бежал, людские страсти разгорались и жизнь, полная угроз, насилия и злобы, снова неслась по земле.
1896
