Он явно только что вернулся с пробежки. Его серая майка была влажной от пота. Заметив Миллу, Кормак замер. Он улыбнулся, но его взгляд остался настороженным.
— О, привет! То есть доброе утро! Хорошо ли вам спалось?
— Да. — Милла поймала себя на том, что разглядывает его бицепсы, и заставила себя встретиться с собеседником взглядом. — Спасибо, что поинтересовались.
Кормак подошел к раковине, наполнил стакан водой, выпил ее, а затем вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
— Хорошо.
На мгновение задержав взгляд на Милле, Кормак отвернулся, чтобы снова налить в стакан воды.
Волосы на его затылке были влажными. Милла невольно окинула взглядом широкую спину, узкие бедра и мускулистые ноги Кормака. Когда он снова обернулся, она сделала вид, что заинтересовалась лежавшей на столе газетой.
— Когда я отправлялся на пробежку этим утром, шел дождь, но сейчас он прекратился, — сказал Кормак, посмотрев на газету. — Может даже, сегодня распогодится, что облегчит установку шатра.
Милла ощутила прилив надежды.
— Вы хотите сказать, что монтаж закончится быстро и у вас найдется время заняться ремонтом водопровода в коттедже?
Кормак нахмурился.
— То, что я сказал о погоде и шатре… Я не имел в виду, что успею починить трубы. — Он отпил из стакана и пожал плечами. — Я просто пытался поддержать беседу.
Милла вздохнула, поднялась со стула и понесла свою пустую кружку в раковину. Кормак отступил в сторону. Стараясь не встретиться с ним взглядом, Милла вымыла кружку и сказала:
— Я не хотела давить на вас — просто я специально приехала в Шотландию, чтобы успеть закончить свои работы для выставки, но уже отстала от намеченного графика из‑за этих неприятностей с водой.
Бросив взгляд на Кормака, она заметила, что выражение его лица мгновенно смягчилось.
— Я понимаю, но речь идет всего об одном дне, а затем вы сможете вернуться в коттедж. — Он поставил свой стакан на стол. — Пойду приму душ. Если вам что‑нибудь понадобится, просто дайте знать.
Из кухни Милла отправилась в студию, где вынула из ящиков шкафа и расставила на скамье краски и палитры, а также установила мольберт возле окна, где было самое лучшее освещение. Но она не могла избавиться от разочарования из‑за невозможности поработать в коттедже. Эта студия прекрасно подходила для занятий живописью, а семья Бьюкенен оказалась очень гостеприимной, но Милла все еще чувствовала себя напуганной величием Калькаррон‑Хаус и смущенной своими мыслями о Кормаке.
