Однако адвокатъ снова вывелъ его изъ этого состоянія, спросивъ:
"Когда я васъ въ первый разъ встрѣтилъ въ Грандѣ, вы утъерждали, что не нужно ничего и никогда забывать, никогда не нужно прощать. Это вашъ принципъ, или же…"
"Да, вы, вы, молодежь, должны помнить разочарованіе, которое вы пережили сегодня и никогда его не забывать. У васъ было довѣріе къ человѣку, и человѣкъ этотъ обманулъ ваше довѣріе; этого вы не должны ему забывать. Нѣтъ, не нужно прощать, нужно отомстить. Я видѣлъ разъ какъ обращались съ лошадьми отъ омнибуса въ одной католической странѣ, во Франціи. Кучеръ сидитъ высоко на своихъ козлахъ и бьетъ, бьетъ своимъ длиннымъ хлыстомъ, но ничего не помогаетъ, — лошади скользятъ, онѣ не могутъ устоять; несмотря на то, что гвозди подковъ врѣзаются въ землю, онѣ не могутъ сдвинуться съ мѣста. Кучеръ слѣзаетъ, переворачиваетъ хлыстъ и пускаетъ въ ходъ ручку хлыста; онъ бьетъ лошадей по ихъ жесткимъ спинамъ, лошади опять тащутъ, падаютъ, поднимаются и снова тянутъ.
Кучеръ разсвирѣпѣлъ, потому что все больше и больше собирается народу, смотрятъ на его замѣшательство, онъ бьетъ лошадей между глазъ, онъ отходитъ и снова бьетъ между задними ногами, между ногами, гдѣ всего больнѣе; лошади метались и скользили, и снова падали, какъ бы прося о пощадѣ… Я три раза протискивался, чтобъ схватить кучера, и всѣ три раза я былъ оттиснутъ массой людей, не желавшихъ уступить свои хорошія мѣста. У меня не было револьвера, я ничего не могъ сдѣлать. Я стоялъ съ перочиннымъ ножикомъ въ рукѣ и призывалъ Бога и всѣхъ чертей на этого кучера. Я молилъ, какъ никогда въ жизни, о мученіи, о вѣчныхъ страданіяхъ въ жизни и послѣ смерти для этого человѣка. Я молился и просилъ о томъ, чтобы меня услышали. Около меня стоитъ человѣкъ — женщина; она монашенка и носитъ крестъ Христа на платьѣ; она говоритъ мнѣ кротко: "Ахъ, нѣтъ, господинъ, какъ вы грѣшите! Богъ милосердъ, Онъ все прощаетъ". Я оборачиваюсь къ этой безконечно жестокой женщинѣ, смотрю на нее и не говорю ей ни слова, я только смотрю на нее и плюю ей въ лицо"…
Это развеселило всѣхъ.
"Въ лицо, какъ? — Но что же изъ этого вышло? Чортъ возьми! какъ же вы выпутались?"
"Я былъ арестованъ… Но вотъ, что я хотѣлъ сказать: не нужно прощать, это такъ жестоко, это значитъ не признавать никакого права. За благодѣяніе нужно платить благодѣяніемъ, за зло нужно мстить, — если получаешь ударъ по правой щекѣ и прощаешь и, кромѣ того, подставляешь лѣвую, то тогда добродѣтель теряетъ свое значеніе… Посмотрите, сегодняшній результатъ въ Стортингѣ находится внѣ всякой связи съ тѣмъ положеніемъ, въ которомъ мы находимся. Мы прощаемъ и забываемъ вѣроломство нашихъ вожаковъ и извиняемъ ихъ колебаніе и слабость по отношенію къ рѣшеніямъ. Наша молодежь должна выступить, молодая Норвегія, сила и гнѣвъ. Но молодежь не выступаетъ, мы наклеили на нее псалмы и всякія квакерскія изреченія о вѣчномъ Мирѣ. Мы учили ее смотрѣть на все съ кротостью и снисходительностью и преклоняться передъ тѣми, кто достигъ высшей степени безпомощности. И вотъ наша молодежь уже взрослая и бодрая, шести футовъ ростомъ, стоитъ и сосетъ свою бутылочку, становится кроткой и жирѣетъ: ударяютъ ихъ по одной щекѣ, они, извиняясь, подставляютъ другую, держа кулаки въ карманѣ…"
