Еда успела остыть, и он оторвался от компьютера, чтобы еще раз разогреть ее. Вышел в кухню, поставил тарелку в микроволновку. Доел, стоя над раковиной, помыл посуду и поставил ее в сушильный шкаф. Интересно, Аксель Рагнерфельдт будет на похоронах? Может, ему доведется увидеть живую легенду? Еспер позеленеет от зависти. В какой-то момент он подумал, не позвать ли Еспера с собой, но тут же отбросил эту идею. Пусть это первые похороны в его жизни, и случай безусловно особенный, но лучше пережить испытание в одиночестве. Тем более к одиночеству ему не привыкать. Иначе придется преодолеть барьер стыда, рассказать Есперу правду. И пережить унижение, которое еще больше увеличит пропасть, возникшую между ними после успеха Еспера. И тогда превосходство Еспера станет неоспоримым.
Потому что его родители от него не отказались.
Кристофер вернулся к компьютеру. Ян-Эрик Рагнерфельдт — семьсот шестьдесят восемь результатов. В основном анонсы выступлений: «Ян-Эрик Рагнерфельдт рассказывает о своем знаменитом отце и его творчестве». Ближайшая встреча с читателями состоится в семь часов послезавтра в театре города Вестероса. Откинувшись на спинку стула, Кристофер перечитал информацию. Вестерос. Это недалеко. С глазу на глаз говорить проще, чем по телефону. Он посмотрел в темное окно. Отложить вопросы до похорон — на такое у него сил не хватит. Лучше попытаться выяснить ситуацию заранее, подготовиться. Чтобы чувства не вышли из-под контроля.
Он принял решение и заказал по Интернету билет на поезд.
* * *
Еще один — и он идет домой. Давно пора, но он никак не мог уговорить себя встать. И не позвонил, не предупредил, что задерживается, хотя сигналы в кармане раздавались не раз. В другом кармане лежало свидетельство о смерти Анники, и Ян-Эрик несколько раз вынимал его, чтобы перечесть. Хотел удостовериться, что ничего не пропустил — ни слова, ни намека, которые объяснили бы хоть что-то.
— Почему ты это сделала? Как, черт возьми, ты могла оставить меня одного?
— Ты же уехал. Мы даже не знали, где ты. Это ты меня бросил.
Барменша протянула ему виски. Посмотрела с презрением, хотя, может, ему это только показалось. Может, в ее взгляде отразились его собственные мысли. Он слишком много выпил. В ушах шумело, контуры окружающих предметов периодически расплывались, потом снова возвращались в первоначальное положение. Он попросил стакан воды, язык заплетался.
Между ними никогда не возникали обычные для братьев и сестер ссоры. Для ссор попросту не было места. Брату и сестре приходилось держать оборону против непредсказуемого поведения родителей — вечно развернутого к ним спиной Акселя и Алисы, которая то злилась на детей, то требовала от них такой любви, на которую они были не способны.
