«Все признаки налицо!» — воскликнула она про себя.
Моя руки над ржавой раковиной, Рэйчел окончательно уверилась в своей надежде. Что будет, если она и вправду забеременела? После стольких лет ожидания! Она всегда знала, что в жизни случаются самые невероятные вещи. Вот только вчера у нее была пациентка — женщина, которой никак не удавалось забеременеть. Она отчаялась и решила, что у нее начался климакс. И вот в сорок семь лет она — впервые — забеременела! Чудо? Конечно. Значит, чудеса бывают.
«Господи! — беззвучно молилась Рэйчел. — Пожалуйста, сделай так, чтобы это случилось со мной. С нами. С Брайаном и мною!»
Сколько раз за эти годы она проходила тесты на бесплодие! Довольно, между прочим, болезненные. Последний раз ей даже пришлось принимать морфий. И что, показали они что-нибудь такое, чего она сама не знала? Боже, сколько лет она каждое утро мерит температуру, вычерчивает диаграммы, как будто речь идет о морской свинке! А сколько тысяч раз пришлось ей бегать в туалет, чтобы проверять подозрительные пятна, пробовать груди на ощупь, надеяться, несмотря ни на что, молиться…
И каждый раз — ничего.
И не только это. Куда ужаснее было то, что она лгала! Сознание этого мучило куда сильнее, чем собственное разочарование. Ведь она позволяла Брайану верить, что у них может и должен быть ребенок. Если бы только Брайан знал…
Шесть лет, думала она. И за все эти годы так и не выбрать момента, чтобы рассказать все Брайану! Да, это ее вина. Ведь он так нежен с нею, так все понимает. Расскажи она ему, он бы наверняка не стал ее укорять — и все равно у нее не хватало мужества выговорить страшные слова. И чем дольше она молчала, тем нестерпимее становился груз ее предательства.
Но так хороши были эти первые годы жизни с Брайаном, что Рэйчел не могла решиться омрачить хотя бы один день, хотя бы одну минуту. Тем более, что каждая минута была для них драгоценностью — Брайан как одержимый работал над книгой, а она, вернувшись в Нью-Йорк, должна была наверстывать у себя в больнице упущенное время.
…Как-то вечером она возвращалась в такси домой после полуторасуточного дежурства. На улице мела метель, и посреди этой снежной круговерти она вдруг вспомнила, что сегодня у них билеты в Карнеги-холл на концерт Рубинштейна. Боже, они оба столько недель мечтали об этом! Подумать только, божественная музыка, потом ужин в Русской чайной… Но в тот момент ей хотелось лишь горячую ванну и роскошную негу постели. А Брайан? Могла ли она подвести его? Он и так безропотно сносил ее чудовищно неудобное расписание и ночные дежурства, ни разу не посетовал, не заставил ее почувствовать себя виноватой. Здесь она не могла не отдать ему должное. Когда она приехала в тот вечер домой, он был уже готов к выходу — в своем лучшем костюме, выутюженный, причесанный. Пристально поглядев на жену, он сам предложил:
