Роза вдруг стала подниматься по ступеням — скорее она не шла, а плыла.
Как заводная кукла, она раскланивалась направо и налево, улыбаясь всем этим элегантно одетым людям, удивленно на нее взиравшим.
«Как странно, — думала она. — Я здесь, и в то же время меня как бы нет. Я просто притворяюсь, будто нахожусь в зале».
Зал был огромный — ослепительно белые стены и такие же потолки, какие-то пугающие декоративные изображения: ярко-красные драконы, извивающиеся на черной лакированной поверхности китайского шкафчика, гигантское полотно кисти Мондриана, состоящее из желтых и красных квадратов, двойные и тройные отражения в зеркалах, целые сонмы мужчин в смокингах и дам в бальных платьях с блестками, плывущие в неизвестность.
Неожиданно Роза увидела его, стоящего у высокого, от пола до потолка, окна спиной к ней. Худой, чуть горбящийся; лицо — то же, что преследовало ее во сне каждую ночь, — призрачно белеет в темном стекле. И сразу все окружающие исчезли. Остался только он.
Брайан…
Ей вдруг показалось, будто шампанское, которое она только что отпила из поднесенного кем-то бокала, превратилось в серную кислоту. Оно жгло горло, раздирало желудок.
Почему-то Розе вспомнился первый мужчина, с которым она спала после Брайана. Один из ее преподавателей в Нью-Йоркском университете. Невысокого роста, коренастый, с густыми черными волосами и похожей на мех бородой. В нем не было ничего от Брайана, кроме очков в черепаховой оправе, какие надевал Брайан при чтении. Этого оказалось достаточно, чтобы она согласилась с ним переспать. Просто очки!.. Он пригласил ее в пиццерию и угостил пивом, ни на минуту не переставая обсуждать творчество Пруста. Потом они отправились к нему домой, где она сама легла на пропахшие какой-то кислятиной простыни и позволила ему овладеть собой. Единственное, что она тогда чувствовала, была грусть.
Затем были и другие мужчины — те, кто ей нравился, с кем она флиртовала, чьими физическими данными восхищалась. Но никого из них она не любила, ни по ком не пролила ни единой слезинки. Мужчины эти не могли бы разбить ее сердце так, как это смог сделать Брайан.
О Господи…
Как это она может сейчас взять и подойти к нему! Заговорить с ним, словно это самое обычное дело. Подумаешь, двое старых добрых друзей случайно встретились в гостях.
Между тем она действительно, помимо своей воли, уже подходит к Брайану, хотя идти сквозь плотный, как вода, воздух ей невероятно трудно. Где-то там, на другом берегу, остался Макс; звуки вокруг кажутся приглушенными, словно она находится под водой. Шум голосов беседующих гостей делается вдруг еле слышным — зато звон льда в чьем-то бокале резанул слух, как будто рядом с ней разбили стекло.
