Я обошлась ему в триста тысяч марок, которые, правда, принадлежали его бывшей жене. Геральд сказал, что она как-нибудь переживет потерю этих денег. На Зюльте я честно призналась ему, что пирамида отца рухнула, что я — дочь мошенника, который к тому же недавно обанкротился. Конечно, подобное признание — плохая основа для счастья, на которое я надеялась, но Геральд протянул мне руку помощи. Он спросил, не хочу ли я переехать к нему в Мюнхен? Кроме того, Геральд предложил помочь моему отцу получить кредит.
Я промолчала о том, что аппарат искусственного дыхания может только на время облегчить состояние больного, но не исцелить от недуга. Впрочем, Геральд все и сам отлично понимал. Однако действия моего любовника пробудили в отце надежды на новое чудо. Он стал разрабатывать новый проект. Ветряные мельницы в Сахаре. Нефтяные скважины в Сибири. Сеть предприятий быстрого питания в Венгрии. Отец снова взялся за старое, и Клара рассказывала кредиторам сказки по телефону, пытаясь сдержать их натиск.
Мюнхенский банк почти уже выдал отцу кредит в несколько миллионов марок, но тут в дом на берегу Эльбы нагрянула полиция с обыском. Полицейские вели себя очень вежливо, однако забрали с собой все документы, а также жесткий диск компьютера. Клара обозвала их «нацистскими свиньями», но отец тут же приказал ей замолчать и извинился перед «господами, которые исполняют свой долг». Он понимал, что погиб.
На следующий день гамбургские газеты опубликовали сообщения о «мошеннике, занимающемся махинациями с инвестициями». Позже статьи об отце появились в крупных изданиях. Оказывается, один из клиентов, вложивший в дело полмиллиона марок, неправильно понял Клару во время телефонного разговора и подумал, что отец намеревается переселиться в Кению. Он сразу же пошел в полицию и заявил на отца. Это заявление вызвало лавину, которую уже невозможно было остановить.
После ареста отца мы с Кларой заперлись в доме и старались никуда не выходить. Геральд был единственным человеком, которому мы открывали дверь. Если мы подходили к телефону, то слышали грязную ругань в свой адрес. Это был грустный период в моей жизни, и лишь визиты Геральда скрашивали его. Он настаивал на том, чтобы я переселилась к нему в Мюнхен, и через год, когда отец был осужден, я дала согласие.
Возможно, любовь — не что иное, как любопытство, когда хочется познать и понять другого человека. Когда предпринимаешь отчаянную попытку слиться душой и телом с любимым, раствориться в нем, овладеть им. Эта обреченная на неудачу попытка заканчивается дружбой или враждой, привычкой или порабощением, эротической нетребовательностью или сексуальной привязанностью. Когда любопытство удовлетворено, наступает время критической переоценки, эмоционального отдаления, взвешивания сил.
