— Как думаешь, Клара, может, мне стоит купить эти серьги? Они такие необычные.
Она наверняка сказала бы «нет», если бы находилась рядом. Но Клара исчезла. Я принялась, словно идиотка, озираться посреди улицы и звать ее по имени, проклиная в душе за эгоцентризм. Клара — полуслепая, умеющая ходить по водам, — растворилась в толпе, в которой так легко пропасть. Ведь мир не идеологическая площадка для игр в духе Маркса или сцена, построенная для персонажей Брехта. Я сравнила бы мир с боксерским рингом, на котором мне пока удавалось неплохо выступать в легком весе. Я могла рассчитывать на слова утешения, на медицинский пластырь, на тренировки, а порой даже на рукоплескание публики, но на ринге сражалась совершенно одна. И я знала, что последний бой, до которого еще далеко, я тоже буду вести в полном одиночестве. В отличие от Клары я смотрела в будущее со сдержанным оптимизмом. Мне нечего было терять, кроме времени, а выиграть я могла очень многое. И выигрыш скрасил бы мою жизнь ощущением счастья и комфорта.
Мимо меня шли люди с угрюмыми лицами, засунув руки в карманы курток. Каждый имеет право на чувство горечи. Только дети и зеленая молодежь улыбаются. Помню, как однажды в детстве Вондрашек водил меня в цирк, и после этого я заявила ему, что хочу стать клоуном. Он возражал, уверяя, что это не женская профессия. Клоуны, генералы, банкиры, священники, аферисты — все это занятия для мужчин. Женщины не обладают талантом смешить публику, занимать высокие посты и профессионально лгать и лицемерить. Так говорил Вондрашек, и я верила ему.
Смех является тем общим элементом, который связывает опьянение и влюбленность. Но влюбленность и опьянение проходят, и вот на вечерней мостовой остается одинокая фигура в траурном костюме, любующаяся выставленными в витрине ювелирного магазина серьгами. Я пожала плечами и неторопливо направилась в сторону гостиницы, огни которой сулили тепло и уют за шестьсот марок в сутки. Я решила больше не возвращаться в убогую комнатку во Франкфурте. Отныне я буду жить в отелях. Мне не нужен большой багаж. Я должна иметь возможность в случае необходимости быстро и незаметно уехать.
Швейцар улыбнулся мне в надежде получить чаевые. Толстый ковер в холле заглушал шаги. Лифт бесшумно поднял меня на седьмой этаж. Номер был приготовлен на ночь, на подушке лежала шоколадка. Ничего не нужно было делать, только платить деньги за обслуживание. Я разделась, приняла ванну, достала банку пива из мини-бара и стала терпеливо смотреть телепередачу, в которой выступали сытые политики. С их губ слетали круглые пустые фразы, навевавшие на меня дремоту. Политика не интересовала меня, я еще ни разу не ходила на выборы. По словам политиков, в стране все было хорошо, она развивалась в нужном направлении и каждые четыре года демократы приходили к власти в результате свободных выборов. Журналисты, представители свободной прессы, задавали осторожные вопросы, ответы на которые были давно уже заготовлены.
