Кирстен колебалась еще какое-то мгновение, но наконец подсела к Клодии и с любопытством оглядела шикарно обставленные апартаменты. Стены здесь были оклеены бледно-голубыми тиснеными обоями, под цвет им была и обстановка, что напомнило Кирстен морской пейзаж, спокойный и величественный — прекрасное лекарство от мирской суеты.
— Почему у вас с Эриком отдельные спальни? — задала Кирстен вопрос, все прошедшие месяцы вертевшийся у нее на языке.
Ответ Клодии прозвучал на удивление прозаично:
— Большинство супружеских пар поступают так спустя определенное количество лет.
— В самом деле? В этом есть что-то печальное.
— Не печальное, дорогая, реальное, не говоря уже о проклятой практичности.
— Я не хотела бы иметь раздельные спальни. Ведь спать раздельно все равно что и жить раздельно.
— Мы с Эриком совсем не живем раздельно.
— Но разве вам не кажется, что при этом вы что-то теряете?
— Ничуть.
— А мне бы казалось. И если в конце концов так случается у всех, какой тогда вообще смысл в женитьбе?
— О, существует масса очень веских причин, дорогая, но основная из них — товарищество.
Кирстен поморщилась:
— Благодарю покорно. Лично я выйду замуж только по страсти.
— А что будет, когда страсть пройдет?
— У меня она никогда не пройдет!
Клодия засмеялась наивности девушки. Сняв с головы полотенце, она медленно поднялась и села.
— Дорогая, какой же ты еще ребенок! — произнесла она, беря в руки лицо Кирстен.
Чувствуя нечто вроде обиды, Кирстен хотела отвернуться, но Клодия ласково погладила ее по голове. В этом жесте было что-то такое успокаивающее и гипнотическое, что Кирстен вдруг захотелось свернуться в клубочек и закрыть глаза.
— Мне хочется как-то успокоить вас, но я не знаю как, — пробормотала девушка.
— Довольно того, что ты пришла.
Кирстен глубоко вздохнула; на мгновение ей показалось, что она дома, и не Клодия, а Жанна гладит ее по голове.
— Тебе хорошо, дорогая? — Клодия убрала волосы с лица Кирстен и мягко поцеловала ее в лоб.
Кирстен кивнула в ответ.
— Я рада. — Она снова поцеловала разомлевшую девушку в лоб, а потом наградила целой серией поцелуйчиков в изящный носик. — Ты такая прекрасная девочка, — промурлыкала Клодия. — Прекрасная, прекрасная девочка.
Кирстен слегка пошевелилась. Поцелуи Клодии были подобны бабочкам, на мгновение садящимся на лицо и тут же взмывающим в небо. Игривые и дразнящие. Шепотливые, щекотливые и странно возбуждающие. Размягчающие, согревающие и подергивающие все внутри. Кирстен овладело чувство, которое она не могла сдержать и контролировать; казалось, оно поглотило всю ее волю. К ужасу девушки, желание росло, постепенно распространяясь по всему телу, подобно огню, бегущему по зажженному бикфордову шнуру. Ощущения были слишком знакомы. Это было то, что притягивало к острым углам и заставляло крепко сжимать скрещенные ноги; то, что время от времени вырывало из глубокого сна бешеным стуком как бы не своего сердца; то, что доводило до сумасшествия в поисках способов остановить мучительное желание.
