— Спасибо, любезный Анит, что печешься о моем здоровье. Но я не жалуюсь ни на учеников, ни на правителей, что не дают людям отдыхать или спокойно работать. Судя же по виду твоих сопровождающих, вероятно, тоже учеников, они по ночам не разговаривают, а молча пьют. Мои же ученики по ночам спят, как и я, и как все нормальные люди. Отдыхают, чтобы набраться сил жить в такое нелегкое время. С утра они занимаются своим хозяйством, у кого какое есть. А эти пустые разговоры, что они со мной целыми днями бездельничают, — распространяются неизвестно кем и зачем вот уже лет эдак двадцать и более! Не верь всяким слухам, любезный Анит. Верь своим глазам, что видят тех, кто каждый день с тобою рядом. Может, среди них есть такие, что днем бездельничают больше, чем мои ученики рядом со мной.
— Я бы хотел, как и весь наш полис, чтобы софисты учили молодежь делу, а не только мастерству морочить людям головы словесной шелухой. Молодые люди, вместо того чтобы помогать родителям по хозяйству и в делах, болтаются толпами по городу вместе с этими любителями жить за чужой счет, лишь ведя праздные разговоры про мудрость.
— Дорогой Анит, если ты со своими невыспавшимися друзьями (смотри, как они дружно зевнули при твоих мудрых словах, что молодежь нужно учить делу!) не очень спешишь по очень важным государственным делам, которые нужно решать на очень свежую голову, то не мог бы ты уточнить мне, непонятливому старику, некоторые свои слова, что, возможно, было бы полезно услышать не только мне одному?
— Что же тебе непонятно, Сократ? Я вроде говорю на греческом языке, — и Анит самодовольно оглядел свое окружение, вероятно, ожидая поддержки своей шутке.
Но спутники, то ли в самом деле еще не до конца проснувшиеся, то ли не понявшие глубины шутки Анита, то ли еще по какой-то иной причине, не только не засмеялись, но даже не улыбнулись. Они всем своим видом показывали, что торопятся, сожалея, что Анит вступает в беседу с Сократом.
— И в этом ты прав, любезный Анит. Все греки говорят на одном языке, но часто не понимают друг друга. Например, афинские и спартанские политики. Но я хотел, если позволишь великодушно, задать тебе несколько вопросов о другом.
— Хорошо, Сократ. Пусть будет по-твоему.
— Смотри, Анит, не отказывайся потом от своих слов, пожалев, что поторопился сказать «пусть будет по-твоему».
— Мне нечего и некого бояться в Афинах, — высокомерно и самоуверенно изрек напыщенный Анит.
— Скажи, любезный Анит, что значит «учить делу»?
