«Те, кто против, прошу поднять руки», — объявил председатель. Представители власти знали, что немногие проголосуют за это. С другой стороны, они были уверены, что никто не осмелиться высказаться против. Как и ожидалось, не поднялось ни одной руки. После чего председательствующий заявил, что постановление одобрено всеми членами Первой Сотни. Он тут же опять поднял перо и бумагу.
«Кто следующий?», — спросил он, отодвигая перо и лист бумаги к другому краю стола.
Молчание. Крестьяне, не шевелясь, смотрели перед собой. Председательствующий, барабаня по столу, выглядел беспомощным. Два милиционера встали между проходами, загораживая собой выход из помещения.
Тишина была нарушена «товарищем профессором». Он поднялся с места и оглядел собравшихся.
«Что это значит? — прошипел он. — Молчаливый бунт?». И, намеренно выдержав паузу, он сообщил нам, что Коммунистическая партия дала нам возможность добровольно вступить в колхоз, но мы, несознательные крестьяне, упустили этот шанс и тем самым открыто выступили против политики партии. Поэтому теперь мы обязаны записаться в колхоз! Если мы этого не сделаем, то нас можно будет считать врагами народа, и нас следует ликвидировать как класс. Закончив свою речь, он сел на место.
Слова «добровольно» и «должны» не поймали нас в ловушку. Хотя мы поняли, что он имел в виду. Тем не менее, никто не ответил на угрозы.
Они оба, агитатор и председательствующий, выглядели обессиленными и молча смотрели на нас. Мы тоже молчали.
Всё это не могло продолжаться долго. Что-то назревало в этом маленьком помещении, набитом людьми. Один мужчина попросил разрешение выйти. Председательствующий отказал ему в этом, сказав, что он не имеет права покинуть собрание, пока не вступит в колхоз. И никто не выйдет отсюда, кроме тех, кто уже записался в колхоз. Агитатор что-то прошептал на ухо председателю, а затем объявил: «Все товарищи, записавшиеся в члены колхоза, должны расходиться по домам!».
Мы заметили, что он сказал «должны идти», а не «могут идти». Все эти люди, кроме агитатора и председателя собрания, начали покидать помещение. Некоторые из них делали это нерешительно, потому что не хотели быть обособленными от всех нас.
Мужчина, спросивший разрешение выйти, всё ещё стоял как школьник перед учителем. «Но мне нужно выйти!» — настаивал он. Было очевидно, что ему невмоготу надо по нужде.
«Выведите его наружу, а потом — немедленно назад!» — приказал председательствующий двум милиционерам.
